мне слабо пискнуть.

Он переводит взгляд с беспорядка в моих руках к моему рту.

— Ривер…

Между нами проходит доля секунды, а затем он хватает меня за шею и практически притягивает к себе. Не то чтобы ему требовалось так много силы. Если бы я могла летать, я, должно быть, сделала бы это, потому что в одну минуту я рядом с ним, а в следующую — у него на коленях, прижатая к его губам, как будто кислород вокруг нас больше не подходит для моих легких. Только его, только он — это все, что мне больше нужно.

Его мощная рука обхватывает меня за талию, притягивая вплотную к себе. Никогда в своей жизни я не считала себя крошечной женщиной в пять футов одиннадцать дюймов, но вот я здесь, впервые чувствую себя маленькой, когда он обнимает меня.

Давление его пальцев на мое горло божественно, когда они поглаживают мой пульс, который учащается от его прикосновений. Его язык скользит по моей нижней губе, обводя контур, когда он молча просит разрешения войти. Я открываюсь для него, задыхаясь. Весь жар, разливающийся по моему телу, концентрируется в моей сердцевине, когда его язык движется вдоль моего.

Когда я прижимаюсь к нему, его член твердеет, и на этот раз мне не нужно представлять, как это выглядит под его костюмом. Я собираюсь удостовериться, что то, что у него в джинсах, уничтожит меня наилучшим образом.

Стремясь углубить нашу связь, я пытаюсь найти правильный угол, чтобы приблизиться, пока мы целуемся вокруг его клыков, выступающих из нижней челюсти. Я обхватываю пальцами слоновую кость. Когда я дергаю, чтобы освободить его от костюма, его голова опускается и сталкивается с моей, заставляя звезды танцевать у меня перед глазами.

— Блядь!

Мы оба ворчим, когда я отклоняюсь назад, удивленно потирая лоб.

— Каким гребаным клеем ты пользуешься?

Я щурюсь от боли, расцветающей в висках, потирая быстро появляющуюся новую шишку.

Когда я снова смотрю на Кейда, он смотрит на меня в замешательстве. «Я чего-то не понимаю. Должно быть, так оно и есть». Оторвав руку от новой шишки с размером в гусиное яйцо, я снова провожу пальцами по клыку.

— Клей? — повторяю я.

Кейд удивленно смеется.

— Ух ты, ты понятия не имеешь, не так ли?

— Не имею понятия о чем?

Сказать, что настроение испорчено, — это самое меньшее из того, что нужно. О чем, черт возьми, он говорит?

— Клыки, кожа… Ты все еще не врубилась.

Я внезапно чувствую раздражение на него, словно он издевается надо мной, и я до сих пор не знаю почему. Слезая с его колен, я падаю обратно на диван и пытаюсь не пялиться на пятно от пиццы, которое я оставила у него на щеке, пока мы целовались.

— Что насчет этого? Это ведь твой костюм, не так ли?

— Нет, Ривер. Это не так. Это всего лишь я.

Я в замешательстве морщу лоб.

— Твое перевоплощение в роль впечатляет, но прямо сейчас мы не играем, Кейд. Это реальная жизнь.

— Да, — соглашается он, — это так.

Он наклоняется, хватает салфетку, которую принес вместе с пиццей, и облизывает ее, прежде чем потереть о лицо.

— Я мог бы пойти принять душ, но уверяю тебя, когда я вернусь, я все еще буду зеленым. А эти, — он дергает за клыки, прикрепленные к его лицу, — все еще будут там, потому что они встроены в мой череп.

Все мое тело замирает, пока я сижу там, переваривая то, что он говорит. Я понимаю слова и контекст, но это все равно не имеет смысла. Орки нереальны. Как бы сильно я ни желала, чтобы это было когда-то давно, реальность лишь раз за разом доказывала, что я застряла с настоящими человеческими мужчинами.

Когда я все еще молчу, Кейд дергает за свой клык еще раз и пробует снова.

— Я действительно орк.

Ладно… может быть, это и не так.

Глава 4

Кейд

— Это правда? — шепчет она, снова касаясь моего лица.

Простое прикосновение ее кончиков пальцев к моей щеке посылает взрыв жара, обжигающего мое лицо, опустившегося через грудь прямо к моему члену.

Это, должно быть, незаконно, что эта женщина оказывает на меня такое воздействие. Это кажется маловероятным, и все же, даже в разгар ее кризиса реальности, я все еще задаюсь вопросом, позволит ли она мне уложить ее на этот диван и поглотить.

— Это правда, — подтверждаю я кивком головы, цепляя ее запястье своим клыком, когда она удивленно отстраняется.

— Это реально, — восхищается она, ее глаза возвращаются к своему нормальному размеру, когда они встречаются с моими.

— Это слишком много для тебя?

— Нет. Я имею в виду, да, но нет.

Я смеюсь, потирая затылок.

— Что это значит?

— Только то, что, да, это много, но не в том смысле, что я с воплями собираюсь выбежать отсюда, чтобы вызвать полицию.

— Это хорошо, потому что, честно говоря, у меня никогда раньше не было такой реакции, поэтому я не уверен, как я справился бы с этим.

— Верно.

Ривер снова смотрит на меня, прежде чем покачать головой и тихо рассмеяться.

— Орки, охренеть, реальны. Настоящие гребаные орки.

Она проводит рукой по моему бедру, как будто подтверждает, что я настоящий, а у нее не галлюцинации.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Да.

Она смотрит на меня, но, что примечательно, не убирает руку.

Я воспринимаю это как хороший знак. Все еще прикасаясь ко мне, должно означать, что ее влечение ко мне не изменилось. В конце концов, я определенно этого не делал, и все это время я привлекал ее именно таким образом.

— Как это произошло? Ты родился…

— О, нет. Я из Кричащего Леса. Ну, раньше это называлось Лесной Ручей, но они изменили название после того, как мы все… изменились.

Я подаю сигнал сам себе.

— Значит, есть и другие, похожие на тебя.

— Много. Фактически, целый город. Впрочем, как и этот город. В этом районе естественно произрастает растение, при употреблении которого в пищу, ладно… ты меняешься. Некоторое время назад у нас дома была вечеринка в честь Хэллоуина, и кто-то принес пунш, с добавлением этого растения, не подозревая, чем это обернется. И вот, весь город изменился. Соответственно моими лучшими друзьями стали циклоп и тролль.

— Циклоп. И тролль.

— Да.

— Как они… живут?

Я пожимаю плечами.

— Эти города похожи на любые другие. Люди здесь либо уже знают о монстрах, либо привыкли к ним. Ты привыкнешь к этому, — успокаиваю я ее.