Роже все свои вещи взял с собой, как будто возвращаться не собирался.

Эта деталь, похоже, сильно его беспокоила. Он стоял рядом со мной и молчал.

— Все-таки странно, что ни он, ни она не дают о себе знать, — сказал я.

Он так и стоял, неподвижно, погруженный в свои мысли.

— Вы побудете немного здесь? — спросил он. — Я зайду к соседу сверху. Роже хорошо его знал. У него, может быть, есть новости.

Но я чувствовал, что он сам не очень в это верит и сказал это, чтобы успокоить себя.

Я остался один в маленькой гостиной окном во двор. Погасил лампу и юркнул в приоткрытую дверь комнаты, выходившей окном на улицу. Довольно широкая кровать и низкий книжный шкаф у стены. Я не стал зажигать лампу на ночном столике, боясь, что какой-нибудь прохожий увидит меня сквозь стекло.

Из окна лился слабый свет, и мне этого было достаточно. Я сел на край кровати рядом с ночным столиком, словно меня притянуло магнитом или вспомнились привычки прошлой жизни.

Я выдвинул ящик ночного столика. Он был вдвое короче самого столика, сзади, похоже, находилась двойная стенка. Я просунул руку и обнаружил спрятанную там записную книжку в картонной обложке. Вставил ящик на место и, сжимая записную книжку в руке, услышал, как Жерар Мурад хлопнул входной дверью.

— Вы здесь? Вы в спальне Ноэль и Роже?

Я не ответил. Сунул записную книжку во внутренний карман пиджака и вышел к нему.

— Почему вы погасили свет?

— Боялся, что меня примут за вора, если заметят свет в окне.

Я мог бы показать ему записную книжку, но сказал себе, что он не поймет моего поступка. Да и как бы я ему объяснил? Этот поступок я совершил, точно лунатик, будучи не в себе, однако жест был точный и спонтанный, как если бы я знал заранее, что за ящиком этого ночного столика скрывается двойная стенка и там что-то спрятано. Хютте говорил мне, что интуиция одно из важнейших качеств в его профессии. И сейчас я, чтобы понять мой тогдашний поступок, открываю толковый словарь. «Интуиция: форма непосредственного знания, не зависящего от рассудка».

— Есть новости? — спросил я.

— Никаких.

Я надеялся, что найденная мной записная книжка откроет мне какую-нибудь дверь к Ноэль Лефевр.

— Вам надо бы расспросить других людей, которые их знали.

Он пожал плечами. Зажечь лампу он даже не подумал, и мы стояли в потемках посреди маленькой гостиной.

— Она хорошо ладила с мужем?

— Да, очень хорошо. Иначе я отсоветовал бы Роже на ней жениться.

Он опять заговорил надменным тоном.

— А вам с Роже Бехавиуром не приходило в голову сообщить о ее исчезновении в полицию?

— В полицию? Зачем?

Решительно, мне из него ничего не вытянуть. Я шел по скользкому склону, не имея никакой опоры. Мне даже захотелось достать из внутреннего кармана пиджака записную книжку и предложить ему вместе посмотреть, что написала в ней Ноэль Лефевр, — я был уверен, что книжка принадлежит ей.

— А вы? Коль скоро вы были с ней знакомы, может быть, вам она давала о себе знать?

Он как будто вдруг растерялся и посмотрел на меня каким-то неуверенным взглядом. Может быть, хотел сделать мне еще какие-то признания?

Значит, он поверил всему, что я наговорил ему насчет Ноэль Лефевр. А я ведь в то время с такой легкостью вторгался в чужие жизни, что уже спрашивал себя, не встречал ли ее в самом деле в том кафе на бульваре Капуцинок вечером, после ее работы.

— Если бы она дала о себе знать, — сказал я, — то я бы непременно вам об этом сообщил.

Мы еще немного постояли вдвоем в потемках. Быть может, он испытывал то же чувство, что и я: мы словно незаконно проникли в пустую, давным-давно брошенную квартиру, последние жильцы которой не оставили в ней никаких следов своего пребывания.

* * *

Черный коленкоровый блокнот с проставленным золотыми цифрами годом.

В тот же вечер я переписал на чистый лист то немногое, что Ноэль Лефевр занесла туда. Эта записная книжка принадлежала ей, поскольку ее имя было написано наверху титульной страницы, тем же крупным почерком и теми же синими чернилами, что и все остальное.

Последняя запись была датирована 5 июля: Лионский вокзал, 9:50. С января по июнь несколько имен, несколько адресов, места и время встреч:

7 января                Отель «Бредфорд» 19:00

16 января               Cook de Witling

12 февраля              Андре Роже и маленький

                            Пьер, улица Витрув

14 февраля              Мики Дюрак, бульвар Брюн

17 февраля              Волшебный Короб, 13,

                        улица Фелиситэ,17-й 20:00

21 марта                Жанна Фабер

17 апреля               Жозе,5, улица Ивон-Вилларсо

                        16:00

15 мая                  Пьер Моллиши, Жорж,

                        дансинг «Марина» 19:00

1 июня                  Анита PRO 16 74

8 июня                  позвонить месье Брюно

Под датой 10 июня она записала стихотворение:

Небосвод над этой крышей

Так высок, так чист!

Темный вяз над этой крышей

Наклоняет лист[2].

Денежные суммы, записанные не цифрами, а словами:

3 января               Шестьсот франков

14 февраля             Тысяча семьсот франков

Дата 11 февраля:

Поезд из Вьерзона 17:27 Прюнье-ан-Салонь — замок Шен-Моро.

Под датой 16 апреля самая длинная запись в книжке:

Спросить Марион Ле Фат Вен от Жоржа, может ли она найти работу для Роже в своей транспортной компании (Вио и К0,5, ул. Коньяк-Жей).

И короткая фраза 28 июня, написанная более размашистым, чем обычно, почерком:

Если бы я знала…

Вот это уже было дополнение к «досье» Хютте, как имена и адреса, которые я записал, вернувшись из Пятнадцатого округа: