Булгакова, спросила Высоцкого — хотели ли бы они жить долго, или след свой оставить?

— «Лучше быть пеплом, чем пылью», — ответили мне. И где они сейчас? А мы — здесь. Правильные люди предпочитают воробья в руках: на работу с утра и до пенсии, диета обязательно, медосмотры регулярно».

Мудрая женщина.

И у героя нашего жизнь сложилась бы по-человечески, как у других добропорядочных граждан, но при составлении гороскопа, обитатели верхних миров что-то напутали: толи астролябия на ногу ангелам упала, толи звездный скандал случился.

Только получился с него непоседа с турбиной в том самом месте. И порхал он по глобусу легкой поступью и строптивым характером, фамилии своей соответствуя. И вместо жизни стабильной и сытой, пришлось ему с юношества помотаться по уголкам необъятной Родины, да и другие страны менять нередко. Где и знакомых нет, не говоря о родственниках или друзьях.

Напомним, что прозвали его Алексом, и не спросили даже.

И в этот миг, между прошлым и будущим, успел пожить и в Новом Свете, и в Старом. Был на том, и на этом. Познал обе стороны мира: бытие, и в небытии одной ногой побывал тоже — не верьте: ничего там хорошего нет.

С нами по сей день, и собрался жить до скончания веков. Пока получается. И начинать каждый раз с ноля для него не просто слова, а образ жизни.

При этом здоров, говорят, не беден и счастлив.

Бывает такое.

Далее от него:

«Бросив все, кроме ненадолго (как ты надеешься) оставленных близких.

Ты едешь в никуда, не знаешь, где будешь ночевать, не то что жить… И нет ни адреса, ни улицы, ни дома.

Как устраиваться, где и на что…

И подсказать некому, а о помощи и мечтать не приходится.

Неделю за неделей, меняя города, обстоятельства и лица.

Зачастую остаешься наедине с собой, когда и поговорить не с кем…

Твой мозг сбивается с привычного ритма, освобождается от суеты, мелочности и рутины, и объединяется с подсознанием, а не противостоит ему более.

И мир раскрывается навстречу, и контактирует с тобой, так, как тебе и в голову прийти не могло. Происходит слияние внешнего с внутренним, и случаются события, открытия и встречи.

Разные.

Некоторые труднообъяснимые, иные — совсем из ряда вон».

Смутьян, обитающий внутри его зад…орной груди, толкал в заморские дали, в поисках знаний тайных, понимания смысла скрытого и немногим известного.

В погоне за раем искатель объехал просторы суверенной, не обошел вниманием и Европу, напоследок проутюжил территорию заокеанских партнеров, причину всех бед наших.

Он пересек Америку вдоль и поперек, пожил в шести штатах, и безграничный срок своей молодости и даже больше — целый год, провел в Буддистских монастырях как начинающий монах. Получил посвящение и кличку — Сан Гай. Нет, не гей — Солнечный парень, как-то так. Но после года скитаний, медитаций и посвящений, до замороченной учениями головы дошло, что спасением хрупкой, наивной субстанции, под названием Душа, заниматься следует от служителей алтаря подальше, к сердцу и природе поближе. А может, тупил и сопротивлялся, как прилежный атеист, но разглядел он за мантрами и молитвами, священное желание тебя ощипать. А благословенные причины и слова правильные о просветлении и вере всегда находились.

Через год он от всего сердца искренне ненавидел любые вероучения и ряженых в рясы служителей.

— Чем дальше от религии, тем вкуснее жизнь, — понял он.

* * *

Алекс сидел на куцем коврике.

В огромной гостиной наполненной старыми статуями, людьми и ожиданиями сегодня было тесно. Вообще, в этом доме все было не так: и кухня прадедушкина, привезенная из дворца ветхозаветного падишаха, и неудобные лавки из окаменелого дерева, да и сам Алекс выглядел здесь откровенно лишним. По бокам от него расположились и оживленно переговаривались между собой блеклые личности. Узнав, что он прибыл сюда из Сиберии, из самого города V, интересовались: — Правда, что по дорогам города V бродят тигры?

— Врут, — на чистом глазу отвечал он. — В городе V нет дорог.

Он попал в этот дом волей случая. В обитель статуй и лавок его пригласил сам владелец — американский доктор Суссот — один из первых врачей успешно научившихся лечить тогда еще неизлечимый СПИД. Он спасал обреченных и по совместительству подрабатывал меценатом, буддистом и коллекционером всякой рухляди.

Суссот выглядел довольно странно — голова деда на теле юноши. По-видимому, бывалый йог, или с сатаной договор. Это никого не смущало.

В его вилле на Гавайях зачастую встречались озабоченные вечной жизнью голливудские актеры, спортсмены и бизнесмены. В жизни знаменитости выглядели много меньше и серее, возможно, берегли рост и красоту свою для киноэкрана и красных дорожек. Это было культовое место общения дураков с блаженными, главное — иметь солидный статус и умный вид.

Алекс жил там месяца три, и давно уже тяготился бессмысленной тратой времени и отсутствием событий. Тикают часики, уходят дни, недели и месяцы, а жизнь проходит где-то там, в стороне.

Он спрашивал себя вновь и вновь: «зачем я пересек весь континент, для чего оказался именно в этом доме, в это время, с постными людьми?» Да и саму концепцию буддизма считал ошибочной.

«Смерть как триумф освобождения от мучений? Что может быть прекраснее небытия?» — Такую панацею от бед и несчастий мог придумать глубокий старик с кучей болячек, а нам — молодым и здоровым, ваши страдания ни к чему. Срединный Путь мы себе оставим, а в остальном, смените маркетолога, ваш давно устарел, — он знал об учении больше самих буддистов, разбирался в политике лучше политиков, впрочем, во всем остальном тоже.

В один из ветреных, тропических вечеров его позвали на сессию, обещали большой сюрприз и маленький фуршет. Ожидали самого Мессию, или архангелов, он так и не понял.

Жара уже спала, на улице стоял март или ноябрь, кто их на Гавайях разберет? Календарь только.

В назначенный час Алекс нехотя поднялся в зал. По периметру расположились избранные в светлых одеждах, человек двадцать. Не ангелы, но тоже состоявшиеся. Некоторые лица казались знакомыми, кажется, их иногда показывали в новостях.

Он сидел на жестком коврике, не обращая внимания на глухое шушуканье публики, и наблюдал, как с гор на Гонолулу наваливается южная ночь.

Искрил последними бликами океан, и отражались в окнах небоскребов лучи уходящего Солнца, пока не наступила тьма и не поглотила город.

Казалось, улицы исчезли в темноте, и мир канул в бездонную морскую пучину. Но через миг расцвели улицы фонарями, и фары автомобилей оживили исчезнувший было мегаполис.

— Черт, сижу здесь, занимаюсь