один из пальцев державшийся только на коже возражал.

Его мутило.

Набрал скорую, сумбурно объяснился, и, пока ждал ее, традиционно задерживающуюся, с некоторым изумлением рассматривал белую кость торчащую из пальца.

— Еще немного, еще чуть-чуть, и настал бы мне банзай. Сплошная мистика, а не реальность, — ему опять стало не по себе и он взглянул под ноги.

Там растекалась темная лужица.

Его крови.

— Какая-то чертовщина… — Сегодняшнее происшествие ломает основные законы бытия и моего представления о нем. Как я мог видеть то, что еще не произошло? Это совершенно невозможно. Кому я нужен, чтобы обо мне кто-то беспокоился? Если только… не я сам посылал себе предупреждения из будущего… Но я же не могу быть в двух временах одновременно? Или, я есть там, и знаю, что должно случиться со мной здесь? И пытаюсь этого избежать? Бред, — остановил он разгул фантазии. — Все-таки, Текилу или другой антистресс надо взять. После полного стакана все собаки гарантированно исчезают. Одно точно — я никогда не буду прежним. Я запомню этот день надолго, и буду гадать, кто предупредил меня о том, что еще не произошло, но вот-вот случится? Достаточно, я надумался сегодня на полжизни вперед. Нужно осознать, перепить и переспать, — он определился в дальнейших действиях и снова ошибся.

Скорая.

— Есть полис?

— Нет.

— Грустно.

Поиск больницы.

Отказ.

Хмурый от вечного недосыпа и смешной зарплаты водитель.

Пробки. Мигалки. Сирены.

Следующая клиника.

— Нет мест.

Пробки. Мигалки.

Злые парамедики.

Их можно понять.

Другая больничка.

Гулкие коридоры, угрюмые физиономии.

Кого-то привозят. Увозят.

Бледные лица ходят бесцельно.

Хирург с массивной золотой цепью и фамилией заканчивающейся на ян.

— Есть шанс пришить обратно, будет стоить тысячу вечнозеленых.

— Тысячи нет, есть четыреста.

— За четыреста только отрезать можем.

— Больше нет, режьте.

Проклятая дилемма: Пришить нельзя отрезать. Запятые существенно меняет самооценку.

Хирург скривился, вставил железку в кость, но все-таки пришил, и недовольно пробурчал:

— Вам надо пройти амбулаторное лечение, укольчики и все такое. За финансы не беспокойтесь, все оплачено, я сестричку в Египет скоро повезу, она нам все сделает по высшему сорту. Идите, вас проводят.

Цепь толщиной в мизинец и «нам» смущали.

Сестренка мило намекнула на обстоятельства и обозначила надежды на сотрудничество.

Александр сообщил, что все гранты выделены хирургу с фамилией на ян, тот обещал компенсировать работу сотрудников и, даже, пригласить кое-кого в Египет.

Мадам выразила полное понимание, попросила прилечь и раздеться.

Обещающее начало.

Опытной рукой нежно прощупала попу, и, с улыбкой Джаконды, вжарила укол.

Метко.

Ей бы снайпером, а не в больницу.

С тех пор я ненавижу Леонардо да Винчи в частности, и живопись целиком.

Медперсонал можно понять: кто же за так на чужие попы пялиться будет? Кроме того, Ауди денег требует, да и айфон не мешало бы обновить. А отказ — это оскорбление ее семьи. Когда она не получила свое, в ней взыграла обиженка и вендетта.

Чтоб вы знали, обиженная медсестра страшнее Кащея, у того есть смерть в яйце. У обиженной медсестры — нет. А от вендетты не скрыться даже под кроватью.

Она всадила иглу точно в седалищный нерв, и у подлеца, посмевшего не отдать ей честную сотню зеленых, глаза полезли из орбит.

Заслужил, мерзавец.

Ему бы уйти от справедливого возмездия, но при попытке сделать шаг, нога волочилась хвостом, а пытаясь дойти по кровати по стеночке, Алекс рухнул на пол. В тот момент он осознал сложности бытия одноногого пирата.

Для спасения общества, ему назначили:

13-ть уколов антибиотиков в первый день.

12-ть во второй.

11-ть в третий.

10-ть в четвертый, и тд.

Всего две недели и ты как огурчик.

Если выживешь.

Он удивился:

— Это какой-то суверенный метод лечения, ведь, кажется, достаточно всего одного?

Врачи знали лучше.

— У нас своих бешенных хватает, понаехавших не надо, — утверждали они.

На третий день, на попе не осталось целого места.

На четвертый он начал худеть.

На пятый мямлить.

На седьмой забыл свой номер телефона.

Через 10 дней лечения, после 13-ти килограммов потерянных иллюзий, дара речи и памяти, он сбежал. Решил, что лучше сдохнуть от бешенства, чем дать залечить себя до смерти.

А она всегда рядом. И ждет. И, иногда, медперсонал — ее коллеги.

Бойтесь их, бойтесь!

*Есть и Спасители, но мы не о них.

С тех пор, заметив белые халаты санитаров, он пытается перейти улицу, невзначай зайти в кафе и пропустить маленькую. Пятьдесят грамм коньяка обещают стереть кошмары.

Врут.

Надо сто.

Не сбежать от прошлого, не скрыться.

И разглядывая янтарную жидкость сквозь стекло, каждый раз мысли его начинали бегать по кругу пытаясь найти разумное объяснение:

«Если притвориться сумасшедшим, то можно допустить, что эпизоды прошлого оставляют след в информационном поле планеты, в ее биосфере. И, при невероятных обстоятельствах, кто-то, кое-где, порой, может уловить эти картинки. Однако, перед этим надо хорошо посидеть с литром Абсента.

Но предположить, что возможно увидеть события еще не произошедшие…

Тут Абсентом не обойдешься: понадобятся мухоморы, боярышник и прочие целебные средства. ЛСД подойдет.

Этого быть не может, просто потому, что они еще не случились».

— Водки мне, водки, — требует душа, но к черту алкоголиков, они ищут смыслы на дне, всегда недовольны до, счастливы после, но ответов не находят.

Скомкал бы и вычеркнул весь абсурд из памяти, но не могу.

Было.

Если происшествие еще не случилось, никто не может предупредить нас об этом. Но почему у муравьев вырастают клешни перед нападением противника из другого муравейника? Почему рождается больше мальчиков перед войной? Ведь до войны еще двадцать лет. Кто знает о предстоящих событиях и управляет физическими, абсолютно реальными процессами? Как я мог видеть нападение собаки в мельчайших деталях, до того, как оно случилось? Кто предупреждал меня посылая видения? Чьи это были картинки?

Вопросов — масса. Ответов не найти, а тем, что получаю — не верю.

Насколько легче верующим, у них на все одно объяснение: «Ангелы Хранители, Господь», а нам — ломай голову.

Глава V. Новое прошлое

Прошлое деликатно. Оно не прет напролом в настоящее. Скрытое рутиной, оно не лезет в тебя с утра, навязывая сомнения. Оно как сон, терпеливо ждет событий, совпадений и размышлений. И тогда проснется, подтолкнет и раскроется так, как ты и представить себе не мог.

Почти в это самое время, всего мигом ранее по меркам истории, застрявший в шоппинг-центре парень еще не подозревающий о том, что ждет его в недалеком будущем, думал о нетленном. Люди обходили его стороной, стоит памятник,