— Не переживай, — утешила ее Габи. — Я не очень-то рассчитывала на теплый прием. Надеялась, конечно, но… Ты, наверное, считаешь, что я сглупила?

— Нет, конечно, — нежно проговорила Симона. — Ты надеялась — я тебя понимаю. — Она подхватила корзинку. — Ладно, как ты смотришь на то, чтобы устроить пикник? Все равно где. Когда ты уехала, я стащила две бутылки самого старого шампанского, спрятала их и на могиле матери поклялась, что мы выпьем в честь твоего возвращения. Одну я сейчас принесла. Долго же тебя не было, — проворчала она. — Почему не приехала раньше?

На губах Габриель появилась улыбка. Первая искренняя улыбка — от осознания, что кто-то рад ее видеть.

— Была слишком занята, налаживая свою жизнь в Австралии. Кстати, а когда ты собираешься открывать вторую бутылку?

— Всему свое время, — уклонилась Симона от прямого ответа. — Так где мы устроим пикник? Здесь или под открытым небом? Или, может, махнем на наше старое место?

Габриель скептически посмотрела на одежду подруги:

— Ты уверена? Не боишься сломать шею, шагая на таких каблуках?

Симона посмотрела на свои туфли и нахмурилась:

— Наверное, ты права. Мне не пройти по той тропинке. Люк сделал все, чтобы скоренько выставить меня из дома, и я не сняла деловой костюм. — Она взглянула на узкую кровать, окинула взглядом маленькую, не очень уютную комнату. — Нет, здесь мне не нравится. Давай завернем в замок, и я переоденусь.

— Извини, но я с тобой не пойду, — поспешно отказалась Габриель. — Я подожду тебя на нашем месте. Кавернеса мне сегодня хватило с избытком.

— Это всего лишь дом, — начала Симона, но, заметив красноречивый взгляд подруги, добавила: — Хорошо, хорошо. Замок. Всего лишь большой замок.

— Нет.

— Мы тихонько зайдем и выйдем оттуда. Нас никто не увидит — как в детстве. — Симона улыбнулась.

— Никто, кроме Люка.

— Давай решим этот вопрос, как полагается взрослым, умным, образованным женщинам, — рассудительно предложила Симона. — Может, ты одолжишь мне что-нибудь из своих вещей?

— Без проблем, — тут же согласилась Габриель и добавила: — Только учти, что наряды я купила в Сингапуре и мне пришлось на них попрыгать, чтобы чемоданы закрылись. Боюсь, сейчас там черт ногу сломит.

— Не пугай меня — просто покажи, что у тебя имеется. — Симона ловко вытащила пробку из бутылки с шампанским, не пролив ни капли драгоценного напитка. — Немного беспорядка — это просто здорово, — продолжила она, поставила бутылку на столик и стала рыться в корзинке. — Мне казалось, что я запихнула сюда пару бокалов. Специальных бокалов для шампанского.

— Пластиковых? — предположила Габриель.

Симона с укоризной взглянула на нее:

— Габи, где ты жила последние семь лет? А-а, вот они. — Она с ловкостью фокусника извлекла бокалы из корзинки и помахала ими. — Польский хрусталь, — объявила девушка с гордостью. — Как видишь, изумительной формы и необыкновенно легкие. Пластиковые бокалы для шампанского! — пробормотала она и передернула плечами, возмущенная подобным кощунством. Наполнив бокалы шампанским, Симона протянула один подруге. — Добро пожаловать домой!

Пикник был устроен на вершине самого высокого холма, окруженного виноградниками.

— Чем собираешься заняться? — осведомилась Симона, когда со скатерти исчезли последние крошки сыра и кусочки нежнейшего паштета. — Люк сказал, что ты собираешься пожить здесь несколько недель.

— Да, — кивнула Габриель. — Скучать мне не придется — мы с Рафом занялись производством вина.

— Вот как? — небрежно бросила Симона. Может, даже чересчур небрежно. — Что за вино?

— В основном каберне совиньон и каберне мерло. И я уверена, что оно заслуживает каждого потраченного на него цента и нашего труда. Мы с Рафом рассчитываем наладить экспорт наших вин в Европу. Так как эти места нам знакомы, то мы рассудили, что лучше всего открыть филиал нашей фирмы здесь.

Симона смотрела куда-то вдаль.

— Рафаэль подумывает о том, чтобы вернуться?

— Нет. Только я.

— Понятно.

— Не расстраивайся так сильно, — заметив огорченное лицо подруги, сказала Габи.

— Я не расстраиваюсь. — Она вздохнула. — Так, спросила из любопытства. И что конкретно ты собираешься подыскивать здесь? Офисы или склады?

— И то и другое.

— С участком земли или без?

— Как получится. А что? Есть что-то на примете?

— Виноградники старика Хаммершмидта выставлены на продажу. Их, конечно, давно не обрабатывали, оборудование на винодельне устарело, дом требует капитального ремонта, но погреба в хорошем состоянии. Люк собирается приобрести владения.

— И ты говоришь об этом мне? — удивилась Габриель. — Зачем?

— Но тебе нужны офис и погреба?

— Если мне все понравится, я окажусь его конкурентом, — заметила Габриэль. — И ты не можешь этого не понимать.

— Я знаю. — Симона расплылась в улыбке. — Зато будет весело.

— Интересно знать, кому? Я серьезно, подруга. Спасибо, что подала ценную мысль, но как же твой долг перед семьей? Помнится, было время, когда ты ставила преданность своей семье выше собственного счастья. Что произошло с взглядами той Симоны?

Лицо ее подруги детства вытянулось.

— Та Симона горько сожалеет, что не ухватилась за свое счастье обеими руками. — Она пожала плечами. — А впрочем, может, я просто повзрослела и стала мудрее.

— Тебя не интересует, как обстоят дела у Рафа? — прямо спросила Габриель.

Симона отпила глоток шампанского и перевела взгляд на долину, половина которой принадлежала ее семье.

— Хочу. Так как он поживает?

— Одержим нашим бизнесом.

— Он счастлив?

— Вот этого я утверждать не могу.

Симона помолчала:

— Женат?

— Нет. Он встречался с несколькими женщинами. Их могло быть куда больше, но на первом месте у него работа. — Габриель также пригубила превосходное шампанское. — Раф строит свою собственную империю, чтобы доказать всем, что он на многое способен. Кому всем? Да самому себе, матери, которая никогда его не любила, наследнице Дювалье, которая никогда в него не верила, и лучшему другу, у которого он не нашел поддержки.

— Все было не так, — слабо запротестовала Симона. — И ты знаешь это не хуже меня.

— Я знаю. Да и Раф говорит, что понял, почему Люк не мог стать его партнером. Братишка согласился и с тем, что в то время вы оба были слишком юны, чтобы вступать в брак, не говоря уже об отъезде в Австралию. В общем, он твердит, что работает как вол просто потому, что это доставляет ему удовольствие. Но все шито белыми нитками — ясно, что он загружает себя, чтобы не сойти с ума от горьких мыслей и воспоминаний.