Ксана жила в отдельном доме на окраине города, где можно было голосить во все горло, не опасаясь, что услышат соседи. Тем более, до них далеко, метров двадцать до высокого бетонного забора и за ним – еще столько же. Внутри располагалась большая комната с примыкающим к ней кухонным уголком. Высокие, серые стены с покрытием под старый бетон. Подобный дизайн тоже был в моде, будто живешь в старом, начавшем разваливаться здании. Между прочим, мастера по ремонту драли за такую работу сумасшедшие деньги. Потому что все должно выглядеть нарочито небрежным, но при этом каждая деталь, трещинка и пятно краски или известки – на своем месте. Ксана, узнав цены на подобные услуги, сначала долго ругалась, а потом решила, что перебьется, и разрисовала стены сама.

Получилось неплохо. Здесь приятно было даже просто сидеть, поджав ноги, хрустя печеньем и попивая кофе. А еще – говорить обо всем на свете, не боясь.

– Ненавижу их, сволочей проклятых, ненавижу, – Илона стукнула кулаком по дивану. – Даже пацана не пожалели. Думать ни о чем другом не могу. Рик говорит, нельзя так переживать, а как не переживать? У меня Алиска года на два всего младше. И за что их? За то, что терпение лопнуло в итоге смотреть на мракобесие?

– Не просто смотреть, – покачала головой Июлия. – У них младшая дочь в больнице умерла от пневмококка. Мне коллеги на работе рассказали потихоньку. Прививки же ставить запретили восемь лет назад, а ей четыре было. Лечили бурьяном, как обычно, в итоге развилось воспаление легких. Отец пытался достать антибиотиков, его и накрыли вместе с тем, кто продавал. Вы же в курсе, что за это бывает. Мать с сыном не выдержали – соседям все рассказали. А те и заложили их в Полицию нравов. Остальное вы знаете.

– Интересно, соседям каково теперь спится по ночам? Небось, хорошо, дрыхнут с чувством выполненного долга перед Вселенной, – скривилась Ксана. – Как хорошо, что здесь нас никто не слышит.

– Зато моя соседка целыми днями, придурочная, уши греет у розетки, – фыркнула Илона. – Все думает – раз кофе пьем, то наркоманы, и электричество у них воруем. В Полиции нравов ее послали, теперь другим соседям дрянь в уши льет. Те шарахаются уже, а она все не уймется.

– И что, моралфаги не заинтересовались даже и не пришли с проверкой? – удивилась Ксана, прихлебывая кофе из большой кружки.

– Да что ты, приходили, конечно. Я им свой знак Первого круга показала, они даже ни одного вопроса не задали. Хотя, нет, спросили, не буду ли я жаловаться на эту дуру за клевету.

– И ты решила не кляузничать? – заинтересовалась Июлия.

– Да ну, мне противно стало. Она и так Богом обиженная – сына из дому выгнала, да еще из-за него же из Второго круга выперли. У нас же теперь как? В брак не вступает, потомства не оставляет, отношений с женщинами не заводит – значит, мужеложец. А эти сволочи, вместо того, чтобы помочь ему собрать доказательства невиновности, публично доказывали, что он им больше не родной. Не помогло, – мстительно заключила Илона.

– Так их и без этого выперли бы, – пожала плечами Ксана.

– Только остался бы при этом парень в семье. А так всем плохо. Ничерта я не понимаю этот мир, короче, – вздохнула Илона. – В чужие портки заглядывают, болячки детей едва ли не под лупой рассматривают, как же, вдруг мать нагрешила, а ребеночек карму отрабатывает. При этом у нас в Больших Лопухах месяц назад самогонщика с просроченной лицензией до смерти забили, так моралфаги даже дело не стали заводить. Дескать, такова воля Великих, торговцы непроверенными средствами, вызывающими привыкание, должны понести заслуженную кару. Но это же самосуд, а никак не наказание! Завтра куплю я себе сумку стоимостью в половину зарплаты, вот взбредет мне в голову, мало ли. И меня тоже забьют, за тягу к роскоши.

– Кстати, – вспомнила Июлия, – С парнем на работе у тебя решилось что-нибудь? С тем, у которого опухоль в голове растет и на зрение плохо влияет? Ты еще заявку месяц назад на исцеление подавала.

– С Илюхой-то? – Илона помрачнела. – Решилось. Великие его обследовали и вынесли вердикт: исцеление нецелесообразно, состояние физического здоровья улучшится на 28 процентов, а состояние ментального – на 8. Интеллекта отдельно – и вовсе на 3 процента. Зрение останется на уровне. Из методов нашей расы показана только операция, но риски умереть велики. Ни лекарств нормальных, ничего нет. Инфекцию занесут ему прямехонько в голову, и прости-прощай. Наказали поить его бурьяном очередным. Видимо, им все равно, он и так инвалид, подумаешь, слепота добавится. Он же пользы обществу никакой не приносит, работать полноценно не может, писать стихи и картины во славу новой власти – тоже, значит, и зрение ему незачем.

Девушки помолчали. Затем Ксана со словами «Да гори оно все на позорной площади!» полезла в шкаф за бокалами и початой бутылкой с вином.

Какое-то время сидели молча, похрустывая печеньем. Серая кошка прошлась вдоль дивана, потерлась о ноги всех троих, потом прыгнула на колени к Ксане и замурчала.

– А меня главный на работе достал, – пожаловалась Июлия. – И я тоже не понимаю, он в Высший круг вошел, Великие его достойным посчитали, вроде как силен, хорошо сохранился, здоровье железное, тело и разум очищены от скверны, не пьет алкоголь, кофе и чай, не курит, не ест мясо. И готов к Инициации. А по факту гнида озабоченная, вчера ко мне подошел, наклонился и в ухо шепчет «Как от тебя приятно цветами пахнет!» Разве так можно себя вести? У него жена и дети есть!

– Так в нынешних условиях высокая потенция – не скверна, чем больше качественного генофонда, тем лучше. Хотя, шут его знает, какой генофонд без мяса-то? – Илона хлебнула из бокала и скривилась. – Да и жена с детьми не порок, продвигают же некоторые инициативу, чтобы можно было жениться на нескольких сразу, если сможешь обеспечить. А Алиске моей тем временем уже в школе намекают, что лучше выбрать вместо уроков литературы и экономики домохозяйство с основами кулинарии. Дескать, женщине не нужно быть слишком умной, за нее мужчина думать должен. Еще лет пять, и дочерям нашим вообще запретят учиться, а потом иметь собственные деньги, имущество и жилье. Как в старые недобрые времена.

– Я вообще тогда рожать не буду, – сказала Июлия. – И замуж не выйду. Не в этом мире, не в наше время. Для чего? Чтобы и себя, и дочерей обречь на несвободу с рождения? Лучше уж выслушивать от недалеких, что пропаду без мужа, их хотя бы игнорировать можно. Ксана, а ты чего пригорюнилась вдруг?

Ксана задумчиво поглаживала кошку. Ответила она не сразу.

– Девчонки, тут такое дело. Сны мне тяжелые уже неделю снятся. Прямо спать боюсь. Какой-то мрак, туман клубящийся и шепот «Помоги нам. Ты наша, помоги нам». Я вот думаю, тронулась я умом со всеми этими переживаниями или нет?

– Я думаю, не тронулась, но к Травникам я бы с таким не пошла, упечь не упекут, но на очередное освидетельствование отправят, – задумчиво сказала Илона. – Ты и так в Первом круге на испытательном сроке из-за возраста. Они, конечно, пусть пропадом пропадут, эти круги, но зачем лишние проблемы? Начнут еще Артура таскать с объяснительными, отправят на внеочередные Испытания. Может, бурьяна попить успокоительного?