class="p1">— А как же Мирон? Он же слухи про нас распускает, — вспомнила Власа сына старосты, который давно точил на неё зуб и всегда без стеснения называл ведьмой. — Он людей настраивает против нас. А если донос в город отправит?

— Да ничего этот Мирон не сделает. Тем более, без воли отца, — пренебрежительно махнула Зарина. — А болтает пусть что хочет.

Власа покачала головой, но вслух говорить не стала. Как бы то ни было, а среди её ровесников Мирон пользовался уважением. Более того, высокий и статный сын старосты был главным женихом в деревне. Может в его россказни и не все верили, но и против тоже не смели говорить. Тем более Мирон был не один, а с целой стаей угодников среди местных, которые назывались его друзьями. И в этот круг входили не только парни, но и часть местных девиц, которые чуть ли не обожествляли Мирона, мечтая занять место рядом с ним.

От одного воспоминания о сыне старосты, Власу передёрнуло. Первые ссоры с Мироном начались ещё в детстве, когда Власа не захотела входить в число глупых девчонок, которые гуськом таскались за ним, ловя каждое слово. Но потом, после одного неудачного случая, между ними вспыхнула настоящая вражда.

Как-то раз перед состязаниями в деревне Власа сказала, что будь она на самом деле ведьма, давно бы наслала на Мирона порчу за его злой язык, и не везло бы сыну старосты ни в чём. Все тогда посмеялись, да только Мирон впервые не просто проиграл на состязаниях, а еще и неудачно упал, потянув связку на ноге. Два месяца потом хромой ходил.

И во всём этом, он, конечно, обвинил Власу. Сказал всем, что «сглазила его ведьма, вот и не повезло».

Эту уловку подхватили остальные и чуть что стали в своих промахах Власу винить, если она имела несчастье случайно рядом пройти. «Это Власа сглазила меня, вот и белье в реку уплыло!», «Ведьма у окна прошла, глазами своими зыркнула, а у меня кувшин из рук упал! Ух, я ей! Пусть только попробует в чужое окно глядеть!», «Мне милый колечко подарил, а ведьма увидела и сглазила, мы с женихом и поругалась! Сама-то она никому не нужна, вот и другим счастья не желает». «Как мимо скотины пройдёт, так и нет молока! Всё молоко себе ведьма забирает, ворует по ночам, а нас дурачит». И ещё десятки таких нелепых обвинений.

Потом некоторые местные ещё и грозить начали Власе, чтобы она в деревню не ходила, а то житья ей не будет. Даже побить палками обещали, да испугались, когда Власа пригрозила превратить их всех в жаб болотных…

— Ты мне так и не рассказала, что в лесу с тобой приключилось, — вырвал из размышлений голос Зарины.

— В овраг упала, — убитым голосом ответила Власа.

— Ну, мне-то сказки не рассказывай, говори, как было, — нахмурилась знахарка, и Власа обескураженно вздохнула.

— На поляне с цветами я голос услышала. Чужой такой, жуткий, будто шипение гигантского змея. Думала, мне почудилось, но нет. Человеческий это голос был, — путанно объяснила Власа, вспомнив, как лесное чудище подбиралось к поляне, затягивая в свои сети.

— Ты разобрала слова? Что он говорил? — неожиданно спросила Зарина.

— Говорил, что я в его ловушке… что мне не уйти с поляны. Говорил, что моя душа теперь принадлежит ему, — наморщив лоб, припомнила Власа.

Лицо знахарки помрачнело, какое-то время она молча шла, обдумывая услышанное.

— Я не знаю, кто или что это было… — не выдержала Власа.

— Это был один из самых опасных тёмных духов, которые водятся в лесах.

— Что? — не поняла Власа.

Зарина неодобрительно посмотрела на воспитанницу и устало спросила:

— Ты помнишь сказания о Черномаре?

— Помню. Но это же всё сказки, которыми детей непослушных пугают, чтобы в лес ночью не бегали, — удивлённо возразила Власа.

— С чего ты решила, что все сказки — выдумка? — назидательно отозвалась Зарина. — Э-э, нет. Почти в каждой правда есть, где-то искажённая, где-то недосказанная, но правда.

— И что же является правдой про Черномара?

— А что ты знаешь?

Власа нахмурилась, припоминая, что слышала раньше. Часть сказок рассказывала сама Зарина, когда Власа была ещё ребёнком, другие она слышала от местных, когда вместе со знахаркой приходила в деревню.

— Был на свете колдун один, который на людские посевы неурожай насылал, скотина хворала от его чар злых, да люди болели. Собрался народ, да прогнал колдуна на болота. Сжечь его хотели, но не смогли — утонул колдун в топи. Да только так силён и зол он был, что не ушёл в Навь, а на земле нашей остался. С тех пор бродит по лесу его дух и тех, кто ночью в лес пойдёт, с собой забирает, — по памяти пересказала Власа. — Ну и что из этого правда?

— Да почти всё, кроме начала и конца, — усмехнулась знахарка, поплотнее закутываясь в шерстяной платок. Они уже миновали деревню и теперь по дорожке поднимались к лесу. — Жил тот колдун далеко за лесом много веков назад, дар у него был сильный. Да только сомневаюсь, что он неурожай, да хворь на людей насылал. Засуха была в то время, люди голодали и обвинили во всём колдуна. Сжечь решили, но сгинул он в болотах, а, может, переродился, кто знает. А потом люди в том лесу пропадать начали, упыри, да мавки появились, да девы болотные, что людей в трясину затаскивают. Они, конечно, и раньше встречались, но редко, а тут прям как несчастье на людей свалилось, в лес ходить страшно стало.

— Так что, тот колдун стал Черномаром называться? — потрясённо спросила Власа.

— Всё может быть. Дух неуспокоенный, озлобленный, тем более сильный дух, на многое способен. Но Черномаром не каждый колдун станет, только тот, что с тьмой связан был накрепко, да силу у Чернобога брать научился. Таких колдунов единицы, а вот бед от них много, — покачала головой Зарина. — Теперь понимаешь, почему ведьм и колдунов на костре сжигают?

— Чтобы не вернулись и не отомстили.

— Верно. А что было потом? Как ты ушла с поляны? — неожиданно вернулась к разговору Зарина.

На этот раз Власа не стала увиливать и честно рассказала, как было дальше. И про корни, и про силу в птице-обереге, и про ручей, который как будто являлся границей между обычным лесом и проклятым местом.

— Плохо, очень плохо, — снова помрачнела знахарка.

Власа насторожилась.

— Да что плохо-то?

— Не должен был Черномар про твой дар узнать. Ох, не должен был, — причитала Зарина, чем ещё больше напугала Власу. — Думаешь, сбежала с той поляны, и