раз для привесок пойдёт. Власа села крыльцо, взяла новые мотки нитей — красные и золотые, начала плести.

Завязывая узелки, шептала заговор, вкладывая в науз как можно больше силы. Она настолько сосредоточилась на деле, что забыла обо всём вокруг, тщательно вплетая привески — бусины и камушки. Всего нужно было их три сделать, а больше Власе и не надо.

Хорошо было плести на свежем воздухе. И дышалось легче, и работа делалась вдвое быстрее, чем в четырёх стенах, будто сама природа силы добавляла.

На какое-то время Власа и вовсе потеряла счёт времени, очнулась только, когда науз плести закончила. Хороший он получился, сильный.

— Ты закончила? — спросила Зарина, высунувшись из окна.

— Закончила, — радостно выдохнула Власа, любуясь плетённым оберегом. Такой и на шею в качестве украшения повесить не стыдно.

— Тогда сходи в деревню, отнеси ещё одно снадобье мальчику, заодно проверишь как он.

— Хорошо, отнесу. — Власа повесила оберег на шею и вернулась в дом, чтобы переодеться.

Быстро собравшись, она заплела волосы в тугую косу. Повесила на пояс небольшую холщовую сумку, украшенную ярко-красной вышивкой, не забыла положить туда снадобье.

— Вот я и готова, — Власа поглядела на своё отражение в начищенном медном блюде, почесала за ушком кота, лениво развалившегося на подоконнике, и вышла из дома.

По лесной тропинке Власа быстро пошла к деревне, размышляла о вчерашнем разговоре. Тогда у неё из-за усталости не было времени всё обдумать, но теперь мрачные мысли так и лезли в голову.

Сила нечистая теперь за ней охотиться. В лес ходить опасно. Ещё и Ярик на ней может не жениться, вон как вчера растерялся, когда наставница ему про свадьбу сказала. Да что же такое в самом деле?!

Власа закусила от обиды губу. Она любила Ярика и отступаться от него не собиралась. Да и Ярик тоже любил её… Только как быть, ежели и вправду родители его ополчатся против них и всеми силами помешать захотят? У кузнеца власти в деревне было немногим меньше, чем у старосты. Если захочет — может и правда Власу со свету сжить.

Если бы сбежать вместе с Яриком отсюда, начать всё сначала где-нибудь в другой деревне или даже в городе, а хоть бы и в лесу поселиться!

Власа досадно цокнула языком. Раньше лес был ей вторым домом, где всегда спокойно, хорошо… а теперь? Мало проблем здесь, так ещё и чудовище будет поджидать в лесной глуши, лишая убежища от гонений и людской злобы.

А ведь всё это только по одной причине — она хотела вылечить мальчика. И так всю жизнь! Помогаешь людям, ищешь травы, сбиваясь с ног от усталости, помогаешь Зарине врачевать, не спишь ночами, просиживая у кровати какого-нибудь больного. А взамен? Чуть что не так — обвинение в тёмном колдовстве!

Сердце сжалось от боли и несправедливости. Обида на людей, на их неблагодарность подобно змеиному яду отравляла душу. После такого расхочешь кого-либо спасать. Вот подумала бы Власа об этом чуть раньше — вовсе не стала рисковать! Не пошла на поляну, где росли ведьмины слезы, а там, глядишь, и беды бы не случилось.

Перед взором возникла картина больного мальчика, и Власа устыдилась своих мыслей. Ребёнок точно ни в чём не виноват, не то, что другие… да и мать его — несчастная женщина, без чьей-либо помощи одна дитя воспитывает. Задрал её мужа медведь, когда тот в лес ходил, а может не медведь это был вовсе, а нечисть какая. Кто же теперь разберёт?

Власа прибавила шагу и вскоре вышла из леса на поле ржи. Молодые колосья раскачивались на ветру в лучах солнца, а среди них, ближе к земле голубели васильки, за которыми прятались белые головы ромашек. Узкая тропинка вела прямо через поле к деревне, что виднелась вдали.

Протянув руку, Власа коснулась колосьев, они ещё не набрали свою силу и были ласковыми и мягкими на ощупь. Улыбнувшись, Власа пошла вперёд, подставив лицо ветру, который приятно освежал полуденным днём.

Ещё немного и колосья наберутся силы, начнут золотиться, а там придёт и время жатвы. Жители деревни сообща будут собирать урожай, на время забыв про былые ссоры. Недаром же говорят — общее дело объединяет.

Только вот собирать урожай вместе со всеми Власе ни разу не доводилось. Не допускали её ни до посева, ни до сбора. Боялись, что раз она ведьма, то сглазить может или силу какую из посевов тянуть начнёт, что потом неурожай случится.

Да что там — везде людям колдовство мерещилось! Скотина захворала — порчу наслали, дом сгорел — не иначе как сила тёмная вмешалась. Чуть что — везде колдовство винили в своих бедах, лишь бы не себя.

Тем более, что люди не нуждались больше в жрецах и волхвах, давно перестали они верить старым богам и молились новому, чья церковь стояла на другом берегу реки. Наверное, и правда помогал он им, раз ходили туда каждую седмицу едва ли не всей деревней. Только вот тех, кто магией владел, не любили теперь и боялись. Признавали только знахарей и знахарок, а остальных гнали прочь.

Добравшись до деревни, Власа поспешила к дому, где болел мальчик. Около дорожки ходили курочки, собирая просыпанные из мешка зёрна, чуть дальше гоготали гуси, норовя ущипнуть маленькую девочку с косичками, которая вышла во двор. За изгородью хрюкали свиньи, да лаяли собаки. Жизнь в деревне шла своим чередом.

Две старушки в платках, что сидели на крыльце и перемывали всем косточки, при виде Власы почти одновременно начертили в воздухе спасительный знак от нечистой силы, будто мимо них прошла дева болотная.

Власа поморщилась и ускорила шаг. Как помощи у знахарки просить — так это можно, а как потом увидят, так шарахаются, будто от прокажённой.

Впрочем, большая часть местных относились к Власе дружелюбно. Не принимали как свою, но и неприязни не высказывали, за редким исключением…

— О, а вот и ведьма пожаловала! — услышала Власа до боли знакомый голос. Обернулась, гневно сверкнув глазами. Около дома кузнеца стоял сын старосты Мирон и с насмешкой смотрел на неё. Выглядел он точь-в-точь как отец — рослый, жилистый, со светло-русыми волосами, надменно сжатыми губами и, острым, вечно вздёрнутым подбородком.

— Слышал, ты ночью в лесу с лешим плясала. Никак теперь невеста его? — усмехнулся он.

— Снова байки про меня распускаешь? Не надоело? — раздражённо бросила Власа, поднимаясь на крыльцо.

— Отчего байки? Ведьмы же любят нечисть, — пожал плечами Мирон и добавил с издёвкой: — Или что, не пришлась лешему по вкусу? Прогнал, небось, вот