мне еще страшнее, чем развернувшаяся бездна под ногами. Одноклассники, как жабы на болоте, сбились в кучу и мерзко квакали-хихикали внизу, показывая на меня пальцами.

И тут дядя Лео, который приехал меня забрать пораньше, потому что мы договорились в этот день сходить в кино, увидел через окошко в коридоре это шоу. Недолго думая, он отпихнул мерзкую тетку с крюком, взлетел по лестнице ко мне на вышку и набросил на меня свой длинный плащ. К тому моменту я уже окончательно посинела от холода и ужаса и напоминала баклажан в красной шапочке.

– Пойдем вниз, все в порядке. Я с тобой, ничего не бойся, – сказал он.

Но тетка снизу позвала еще двух таких же крюкастых, и ситуация усугубилась. Я отрицательно покачала головой, слезы градом катились из моих глаз.

– Тогда полетели.

Он протянул мне руку, и мы прыгнули вниз, в пучину Вселенной. Плащ раскинул свои крылья, на которых мы все летели и летели сквозь вечность. Мимо пронеслась удивленная рожа Жирдяя из пятого «А», а также перекошенные морды тренерш. И мне стало вдруг так хорошо и спокойно. И ни капельки не страшно. Даже когда раздался громкий плюх и тетки заверещали как сирены. А охранник бассейна закричал, что позвонит в полицию, потому что дядя Лео не снял грязные ботинки перед плаванием и не помылся мочалкой в душе. Но нам было наплевать. Мы шли по Невскому проспекту, и ты отчаянно хлюпал ботинками, Лео. Теперь они были вполне себе чистые. И еще мы два дня сушили и разглаживали утюгом твой паспорт. Вот такой ты был мужик, Лео, реальный ковбой. Это я на всякий случай записала. Фиг знает, вдруг в далеком будущем ты станешь унылым кроликом и не будешь больше меня учить жечь клещей со всей дури. И еще я хочу сказать, что даже ты, дядя Лео, при всем уважении, ни разу не упоминал про призраков. Тетки-тренерши с крюками – это да, было такое дело. Но призраки с крюками, это же просто копец! Я элементарно не была к ним готова. Я даже не верила в них особо, считала страшилками для малышей. Вот тут-то мой клещ впился в меня по полной.

Никогда в жизни мне не было так страшно, как этим летом. Чертов туман растекся по перекопанным дачниками-жуками соткам и выпустил на прогулку ужасы нашего подсознания. «Точь-в-точь очередное американское кино про зомби», – смеялся надо мной Кир. Но я не вру, спросите брата, если не верите. Мы стояли с Васьком на веранде отчимовой дачи, чувствуя, как тот самый мороз по коже продирает нас насквозь мелкими иголками, подползает к животу и сводит его судорогой. И не важно, что мне четырнадцать, а братишке шесть. Мы оба вцепились друг в друга и не можем оторваться от жуткого зрелища. Сквозь разбросанный рваными клоками туман на нашем участке отчетливо проступает женская фигура. Как она попала туда, если я точно запирала калитку? Дядя Лось, наш новый отчим, помешанный на порядке, велел всегда проверять перед сном – закрыто ли на ночь. У него было много смешных фобий. Например, нельзя было оставлять на столе нож или кусок хлеба. А кран, если начинал капать, вызывал у него приступы мигрЭни. Он так и говорил – мигрЭнь. Но о нем чуть позже. Призрак находится совсем близко от нас, около горелого домика, к которому нам категорически запрещено подходить. Лось сказал, что там в любой момент может рухнуть крыша. Седые волосы призрака выбиваются из-под капюшона и развеваются на ветру, в руке у нее что-то железное, похожее на гигантский коготь. Васек не выдерживает первым, с визгом и ревом прячется под кровать. Я же стою, словно мои ноги приклеены к ковру. И все внутренности тоже склеились, будто я проглотила кусок пластилина. Я вижу, как призрак начинает что-то копать. Нервы сдают, я задергиваю занавески и вслед за братишкой прячусь в детское убежище. Его маленькое тельце дрожит, и я, прижимая Васька к себе, жгу задницу клеща из огнемета, но тварь не поддается. Глядя на то, как брат бьется головой о ножку кровати, я понимаю, что ему еще хуже, и клещ немного ослабляет свою хватку. Наконец малыш разрешает мне крепко его обнять. Теплое тельце трясется под футболкой и потихоньку затихает. Я чувствую, как его сердце бешено колотится под моими руками.

– Все хорошо, ничего страшного. Я с тобой.

– Кто там, Лися?

– Тетя, соседка.

– Что она делает у плохого дома?

– Ищет что-то. Может, ключи потеряла.

– Но дядя сказал, нельзя туда ходить. Тетя плохая?

– А мы дяде не скажем. Тетя найдет, что ищет, и пойдет домой.

– Я боюсь!

– Не бойся. Это старушка, она ничего нам не сделает.

– Хочу молочка. Как мама делает.

Как мама делает, как же. Она никогда ничего для нас не делает, это Лео ее научил давать нам на ночь молоко с соломинками. Начинаю опять злиться на Мамзель, а когда я злюсь, страх отступает. Это отлично работает. Чтобы обнаглеть как следует, мне всегда надо выбеситься по полной. Клацая от страха зубами, иду на кухню за молоком для малыша, по пути врубая свет везде, даже в туалете. Так страшно, что хочется выть. Может, волки тоже воют в лесу от страха неизведанного, предчувствуя близкий конец или беду? Бедный малыш чуть не сошел с ума от страха, а у него и так, по мнению врачей, «крыша набок». Он засыпает под кроватью, и я с трудом затягиваю его наверх, укрываю одеялом и кое-как пристраиваюсь рядом. Еще пару лет назад мы отлично помещались вместе, а теперь мне приходится спать на краешке, либо переползать на пол. Сил думать больше нет, глаза закрываются сами по себе. Что же это было? – перед тем как вырубиться, клещ-страх еще раз напоминает о себе.

Утром на даче все выглядит по-другому. Туман рассеялся, и любопытство берет верх. Я тихо-тихо скатываюсь с кровати на ковер и на карачках выползаю из комнаты. Надеваю резиновые сапоги и перчатки и пытаюсь смыться, пока брателло дрыхнет. Напоследок заглядываю к нему, чтобы убедиться, что все под контролем. Но он тут же высовывает свой нос из-под одеяла:

– Куда?

– Никуда, спи!

– Я с тобой.

Прямо в пижаме он тащится за мной к горелому дому с лопаткой в руках.

– Будем, будем искать клад!

В его исполнении это звучит как «бум-бум-бумскла», но я единственная, кто понимает его «язык касаток». Врачи обычно, как только слышат его речь, тут же округляют «шары по пять копеек» и начинают палить в