принцу Генриху в битве при Шрусбери. Если уж на то пошло, сэр Генри Перси, командир повстанцев в Шрусбери, также получил удар в лицо. Однако в его случае этот опыт оказался фатальным.

Король видел очень мало тел в доспехах, валяющихся в грязи, и большинство из тех, кого он видел, казалось, были придавлены мертвыми лошадьми или ранены, когда их скакуны падали, а не были сбиты с ног огнем стрел. Но было маловероятно, что французы просто будут стоять там и принимать на себя огонь англичан, и даже если бы им удалось перестроить свой строй, чтобы вывести своих лучников на позицию для боя, арбалетчики никогда не смогли бы сравниться по дальности стрельбы и скорострельности с его длинными луками. Что означало...

* * *

Гарсул почувствовал потрясенное недоверие остальных. Казалось нелепым - невозможным! - что такая громоподобная масса воинов в тяжелых доспехах могла быть повержена ничем иным, как стрелами, пущенными из луков с мускульной силой.

Тем не менее, французские конные войска составляли лишь часть их общей силы, и было очевидно, что товарищи всадников намеревались отомстить за их отпор.

* * *

Первоначальный план сражения Шарля д'Альбре остался в прошлом. Он никак не смог бы реорганизовать свои собственные силы под этим пронзительным огнем стрел. Отчасти из-за самих стрел, но еще больше из-за характера его армии. У дворян и рыцарей, выстроившихся на поле боя, было слишком много поражений, за которые нужно было мстить, их численное преимущество было слишком подавляющим, а издевательские вопли и визг презрения со стороны простых лучников, преследовавшие отступающую кавалерию, были слишком сильны для людей крови, чтобы их переварить.

Итак, они продвигались вперед.

Первой французской линией, насчитывавшей почти пять тысяч спешившихся рыцарей и латников, командовал лично коннетабль д'Альбре вместе с маршалом Бусико и герцогами Орлеанским и Бурбонским, в то время как граф Вандомский и сэр Клинье де Бребан командовали ее вспомогательными кавалерийскими флангами. Второй линией командовали герцоги Бар и Алансон и граф Невер, следовавшие в кильватере первой линии, а третья линия, под командованием графов Даммартена и Фоконберга, была готова позади второй. В целом, десять тысяч вооруженных до зубов воинов, включая самый цвет французской аристократии, были готовы сокрушить всего лишь полторы тысячи английских латников, выстроившихся против них, и как только от этих английских латников избавятся, лучники станут легкой добычей.

Кроме...

* * *

- Я в это не верю, - категорично сказал Кургар.

- Возможно, это потому, что у нас так долго были технологии, - ответил Гарсул, все еще не в силах отвести взгляд от дисплея. - Сколько времени прошло с тех пор, как несколько тысяч бартони пытались вместе пройти по грязному полю? - Он резко фыркнул. - Особенно на таком грязном поле!

Пропитанная дождем вспаханная земля была превращена французской кавалерией в грязь; теперь марширующие ноги тысяч латников превратили грязь в водянистую жижу. То, что при любых обстоятельствах происходило бы медленно, превратилось в кошмарное испытание для мужчин, несущих пятьдесят-шестьдесят фунтов непроветриваемой, нагреваемой солнцем брони. Некоторые из бойцов в центре поля оказались пробирающимися по жидкой грязи, которая была буквально по колено, и даже когда они медленно продвигались вперед, барабанный бой английских стрел продолжал обрушиваться на них.

* * *

Генрих наблюдал безжалостными глазами, ощупывая шрамы на своем лице, как французы с трудом продвигались вперед. Их тяжелые кольчуги и пластинчатые доспехи могли противостоять стрелам его лучников, но те же самые стрелы заставили наступающих французов закрыть забрала шлемов и опустить головы, чтобы с ними не случилось то же самое, что случилось с Генрихом и Перси при Шрусбери. Видимость, как Генрих знал по суровому личному опыту, при таких обстоятельствах была чрезвычайно ограничена, и простое дыхание через вентиляционные отверстия шлема могло стать мучительным испытанием, особенно для того, кто пробирался по колено в грязи в жаркой, потной тюрьме своих доспехов. Усталость должна была стать фактором, - холодно подумал он, - как и теснота. По мере того как они приближались к нему, поле боя сужалось. Они наваливались друг на друга, сбиваясь все ближе и ближе друг к другу, и чем более плотным становился их строй, тем больше он замедлялся.

И даже самая лучшая броня не могла остановить все стрелы. Люди падали - мертвые, раненые, иногда просто упавшие и неспособные подняться в грязи, - а те, кто все еще был на ногах, сбились еще плотнее, их строй стал еще более запутанным, поскольку они пытались избежать того, чтобы еще глубже втаптывать жертвы в трясину. Даже те, кто все еще стоял на ногах, подвергались непрерывным ударам тысяч стрел. Они могут и не пробивать броню своих целей, но стрелы, выпущенные из длинных луков с тягой в сто сорок и даже двести фунтов, поражают человека подобно ударам кувалды. Болезненный разгром, добавленный ко всем прочим невзгодам наступающих французов, должен был возыметь действие.

* * *

Кожа Гарсула дернулась от недоверия. Это больше не было шоком; он уже вышел за его рамки. Нет, это было еще глупее шока. Почти ошеломляюще.

Несмотря ни на что, неуклюжее французское наступление наконец достигло английских позиций. К тому времени, когда они это сделали, они были настолько плотно сбиты в кучу, что никто из них больше не мог даже сделать полный шаг вперед. По оценке Гарсула, они, вероятно, замедлились по меньшей мере на семьдесят процентов просто из-за тесноты. И все же, несмотря на это, они каким-то образом преодолели триста мучительных ярдов, отделявших их от врагов.

* * *

Французские воины были измотаны; воины Генриха отдохнули и были готовы. Короткая английская шеренга латников была в четыре ряда глубиной, и поддерживающие их лучники продолжали стрелять - теперь во французские фланги - пока у них буквально не закончились стрелы. Но даже в этом случае, когда первая линия ворвалась на позиции англичан, численно уступающие англичане были отброшены назад исключительно численным перевесом. Не далеко, но назад. Тем не менее, они яростно сражались за каждый ярд, который были вынуждены уступить, и французский строй был настолько переполнен, что многие из его отдельных солдат не могли найти места, чтобы воспользоваться своим личным оружием. Затем в ближний бой вступила вторая французская линия, и затор стал только хуже.

В этот момент лучники, выпустившие все стрелы, обрушились на французские фланги и тыл с топорами, мечами, кинжалами, дубинками, кирками и молотками. Правда, они были без доспехов,