роспись и передал мне. Я же принялся изучать то, что накарябал товарищ милиционер. Убедившись, что Василий ничего не перепутал и не приукрасил, я расписался и отдал папку Чудному.

Тот аккуратно уложил листочки, ручку, захлопнул корочки и, наконец, вернулся в человеческий облик.

— Да ничего я не планирую, вернусь в опорник, обскажу, как все было, и пусть старшие товарищи решают, что делать. Вы Сидора Кузьмича с утра видали?

— Я нет. Жека, а ты?

— И я нет. Надо к Дульсинее сходить, может она видела. Она ж первая на пляже появляется, потом мы, потом все остальные.

— Хорошая идея, — кивнул Василий. — Сами-то что думаете?

— Да ничего мы не думаем, — снова запсиховал Женька. — Что тут думать! Если тетка права, убили Кузьмича. За что только? Хороший же мужик был! Эх! — напарник сокрушенно покачал головой и вдруг заорал дурниной. — Ну, куда, куда ты лезешь! Убиться хочешь? А ну, срулили с катера!

— Да чтоб тебя подбросило и не уронило! — рявкнул я. — Жека, ты что творишь?!

— Ну, а чего они, лезут и лезут на лодку, а потом отмывай за ними! — напарник отложил рупор и взял бинокль.

Что-то не нравится мне его поведение. Мы с ним ни в чем не замешаны, так какого рожна он так на милицию реагирует? Что-то знает и не хочет говорить? Убить он точно не мог, если все-таки тетка ничего не придумала и в лодке действительно кого-то грохнули веслом по голове. Женька был здесь, со мной. Что тогда? Ладно, Василия спровадим, и буду пытать товарища по полной.

— Вы когда Пруткова видели последний раз? — Чудной не торопился уходить.

— Ну, когда… — я задумался: по моим подсчетам выходило, что с комитетчиком Сидором Кузьмичом мы расстались буквально вчера. А вот мичмана Пруткова, начальника местного ОСВОДа я последний раз видел в субботу. — Мы с Кузьмичом в субботу виделись, он ко мне в больницу приходил.

— И как? — Василий переключился на меня.

— Да никак, — пожал я плечами. — Встретились у входа, я за пирожками бегал, перекинулись парой слов и разошлись.

— Тебя кто-то с ним видел?

— Не понял, — изумился я. — Васек, ты чего, на солнышке перегрелся? Говорю же, в субботу с утра виделись и все.

— И все-таки, — упрямо повторил Чудной. — Тебя с ним видели?

— Да видели меня с ним. Васильков с нами был. Когда он уходил, Кузьмич был жив-здоров, чего и мне пожелал на прощанье, — съязвил я. — Еще вопросы будут?

— У меня — нет, у капитана найдутся. Думаю, не только у капитана, — многозначительно помолчав, сержант продолжил. — Если Сидор Кузьмич и вправду пропал, искать его будут всей милицией. Сами знаете, он со всеми начальниками дружбу водит. И найдут, помяните мое слово, — Василий вздохнул, подхватил с пола фуражку мичмана, сунул папку подмышку и поднялся. — Хорошо тут у вас, тенечек. Ну, бывайте, пацаны, пойду я. Если Прутков объявится, обязательно сообщите. Очень я надеюсь, что это ложная тревога и тетке привиделось. Лодка ночью где стояла-то? На станции?

— На станции, где еще! — снова занервничал Женька. — Вчера Кузьмич на работе был, весь пляж его видел. Да и ты, небось, встречал, скажешь нет?

— Не, я вчера с ним не пересекался, — ответил Василий и неожиданно поинтересовался. — Жека, а ты чего так нервничаешь? Знаешь что-то? Ты лучше сейчас скажи, если Кузьмича и правда того, к рыбам на корм отправили, получается, ты от следствия скрываешь информацию. А это тоже статья.

Мы с сержантом вопросительно уставились на Женьку. Напарник на секунду опешил, а потом запсиховал.

— Чё вы до меня доколебались? А?Не знаю я ничего! И Кузьмича сегодня не видел! И вчера он рано ушел с пляжа! Вон иди к тете Дусе доколупывайся! Она с ним васькается по делу и без дела! А мне работать надо! — Жека схватил рупор и начал орать. — Мамаша в желтом купальнике, ну куда вы смотрите? Ваш пацан сейчас из круга выскользнет и утонет! Граждане отдыхающие! Соблюдайте технику безопасности на воде и на суше! Женщина в розовой шляпке! Не заплывайте за буйки! Граждане отдыхающие! За буйки не заплываем! Для кого отмечено?

Василий дождался, когда Ступин закончит надрываться, окинул его серьезным взглядом и кинул на прощанье:

— Ну, как знаешь, мое дело предупредить. Имейте ввиду, на допрос вас всяко вызовут, если Прутков пропал. Пока, ребята.

С этими словами сержант развернулся и начал не торопясь спускать по лестнице, словно надеялся, что Женька одумается и признается в преступлении. Но напарник упрямо молчал, разглядывая в бинокль морские дали. Я же дождался, когда товарищ милиционер отошел подальше и задал вопрос в лоб:

— Жека, облегчи совесть, что тебе велел сделать Сидор Кузьмич?

Глава 3

— Да ничего он не велел! Я его даже не видел! — заверещал Женька. — Чё ты прицепился, как банный лист?

— Женек, я тебе друг или портянка? — спрыгнув с перил, вздохнул я.

— Ну, друг…

— А без «ну»?

— И без «ну» друг, — снова завелся Жека.

— Ну, так какого лешего ты тогда дурочку из себя строишь? Тебя даже мент спалил! Не умеешь врать — не ври! — рявкнул я. — А ты крутишься как на сковородке, и палишься не по-детски! Рассказывай!

— Ничего я не кручусь, — огрызнулся напарник. — Тебе показалось.

— Ага, и менту показалось нам обоим показалось, — я устало вздохнул: больничная койка ни тишина отделения начинала приобретать в моих глазах радужные краски. — Ладно, я пошел.

— Куда? — встрепенулся друг.

— Пройдусь по пляжу, народ поспрашиваю, кто-нибудь что-нибудь да видел. Надо выяснить, что Кузьмич делал вчера вечером, да и за лодку узнать: точно она на станции ночевала или кто-то соврал, — я в упор глянул на Жеку.

— Ты что мент что ли? — глаза у друга забегали, он нервно схватил рупор. — Без тебя разберутся!

— Без меня-то, может, и разберутся, да только как бы меня вместе с тобой не втянули.

— Куда не втянули? Мы же ничего не сделали? — пацан замер, глядя на меня с смесью скрытого страха и удивления.

— Не сделали. Но если один скрывает информацию, второй автоматически становится соучастником преступления, — врал я, конечно, безбожно, но что делать, Женькину тайну нужно было выяснить. Мы с тобой кто?

— Кто? — тупо переспросил друг.

— Мы с тобой напарники! А это значит что?

— Что? — Жека, окончательно сбитый с толку, забыл про рупор, которым хотел прикрыться от моих расспросов, и лупал глазами.

— Это значит, друг за друга отвечаем и в горе, и в радости, — ага, в бедности и богатстве. — Поэтому менты с нас обоих спросят.

— Да ты-то здесь причем? Ты