Дедала. Он помогал отцу

конструировать крылья из перьев

и воска. Поднявшись в небо, Икар

не послушался отца и решил взлететь

намного выше, к солнечному

светилу. Оно растопило воск,

и мальчик разбился, рухнув в воду».

— Дедал и Икар — миф о рухнувшей мечте.

Ночью Одису вновь снился кошмар о Мастере и его Ученике. Одис вновь просыпался в холодном поту с бешено колотящимся сердцем. «Боги, это вы?» — спрашивал он пустоту. Но ответа не было, и наследник продолжал спать. Однако стоило ему уснуть, как кошмар вновь начинался и пробуждал его.

Утром не выспавшийся, измученный Одис пошёл к Факею. Воспоминания о вчерашнем дне вызывали мурашки. «Кто меня за язык дёргал? А? Бежать из Кхмерки… Это же полный бред. Куда? Как? Я ничего не знаю. Но я пообещал. Люра так обрадовалась. Она теперь верит в это…» Одис боялся. Он боялся не справиться, боялся предать, отчаяться. Непреодолимое чувство бросить всё и спрятаться пыталось получить над ним власть. «С другой стороны, если мы успеем за неделю, тогда всё будет хорошо, тогда мы станем свободны, и никто уже не сможет нам указывать, как жить». Одис находил причины для собственной уверенности в затеянном, но даже они не могли его успокоить, так как истинные желания были другими. Одис не хотел никуда бежать, он хотел остаться здесь и быть вождём. Он хотел не бродяжничества с любимой, а власти, сделающей его свободным.

Одис уже был у дома Факея, но, когда он постучался, никто не открыл ему. Тогда Одис толкнул дверь. Она оказалась открытой, и сын вождя вошёл. После быстрого осмотра комнат Одис обнаружил, что Факей спал в зале. Одису пришлось приложить много сил, чтобы разбудить его. Он бил его по щекам, кричал, толкал, пнул пару раз. Наконец, Факей проснулся. Он громко зевнул и оглянулся. Увидел Одиса.

— Ты чего здесь трёшься? — как-то раздражённо спросил Факей.

— Доброе утро, соня. Мне нужно кое-что тебе сказать. Кое-что очень важное.

— Аааа. Поэтому ты вломился в мой дом? — саркастично спрашивал охотник. — Утро, кстати, не самое доброе, но да ладно. Говори, я слушаю.

— Помнишь, ты предложил бежать?

— Ну. Помню, — неохотно отвечал Факей из-за того, что он отчётливо помнил, как это предложение высмеяли.

— Да, прости… Я с Люрой подумал и… Мы согласны.

Факей тут же растворился в улыбке. Сон и раздражение смыло так, будто бы их и не было.

— Мой друг! Так с этого и надо было начинать. Хорошо, что ты передумал, а то мне не хватает пары рук. Отличная новость. Надо выпить за это.

Факей тяжело поднялся и стал шататься по комнате. Он суетился от волнения. Все меха и бутылки были пусты, но охотник не сдавался.

— Сейчас, сейчас. Погоди. Почти нашёл. Было где-то здесь.

— Факей, не надо, — сказал Одис, наблюдая за другом. Выпивки не было.

— Ну, не надо, так не надо, — облегчённо вздохнул Факей.

Он вернулся на своё место и громко плюхнулся в постель.

— Расскажи лучше, как скоро мы сможем отправиться в путь.

— А ты куда-то спешишь, а? — ухмыльнулся Факей. — Неужели испугался дочки шамана?

— Я? Испугался? Нет. Просто интересно.

— Да, ладно, я же шучу. Не волнуйся. Готово будет через неделю с вашей помощью, и если боги будут нам благоволить.

— Через неделю? Отлично.

— Ага. Как же хорошо, что ты передумал. Небось, Люра поспособствовала? — подмигнул Факей.

«Она самая», — подумал Одис, но сказал:

— Нет. Я сам всё решил.

— Хорошо. Ты безумно обрадовал меня, Оди.

Одис и Факей обнялись, пожали руки.

— Мне пора идти. Встреча с Кларой.

— Аааааа… понимаю, — улыбнулся Факей.

— Иди ты.

Одис вышел и направился в рощу деревьев Альбус (Дерево Альбус — абсолютно белоснежное дерево; тонкое и изящное; высота от 10 до 20 метров, или от 5 до 10 тул; плоды сладкие, дарящие бодрость и энергию, прозрачные; сок дерева прозрачный; деревья бессмертны сами по себе; расцветают раз в сто лет) на восточных окраинах Кхмерки. Там должны были проходить все встречи с Кларой. По рассказам, эта роща была посажена при основании самой Кхмерки. Первые кхмеры садили эти деревья в знак верности богам. И вот уже которое столетие Альбус стоят, принимая людей в своих покоях.

* * *

Клара не смыкала глаз всю ночь. Она была очень взволнована. С утра она нарядилась в голубое платье, её любимое, с помощью магии сделала длинные косы с разноцветными лентами, одела ободок, разукрасила лицо новыми красками. Клара была лучше, чем обычно. Это все заметили. В рощу она пришла сильно раньше Одиса, поэтому ей пришлось сидеть на лавке в ожидании. Клара не знала, что будет делать. Она никогда не говорила не то что с юношами, даже с девушками ей запрещалось дружить. Только отец и магия были её друзьями и утешениями. Часто на неё нагоняло тоску, когда она в детстве видела, как соседские дети играли на улице, веселились, дружили, а она была совсем одна. Теперь был шанс уничтожить одиночество, и Клара не планировала этот шанс терять.

Нервы сдавали, и от этого девушка теребила кончики кос. Это подбешивало её. «Ты чего Клара? Почему какой-то мальчишка так сильно тревожит тебя? Брось это. Не могла же ты влюбиться? Или могла? Не-ет. Не могла. Хотя он такой… Такой… Хороший». Клара расплылась в улыбке и стала вспоминать Одиса. «Ах. Как же он красив. Наверное, он очень сильный и умный. А как он уверенно вошёл, и стоял молча. Наверное, у него приятный голос». Волнение и размышления сделали время ожидания мимолётным.

Одис вошёл в рощу. Клара тут же отбросила косы, которые она только что теребила, и нацепила на себя, так хорошо ей знакомую, маску контроля и безразличия. Одис сел на лавку, стоящую напротив той лавки, на которой сидела Клара. Клара, затаив дыхание, уставилась на Одиса. Он был чудесен. Её сердце с бешеной скоростью мчалось, стремясь разорвать грудную клетку, всё её тело дрожало, а мысли суетились в страшной панике. Одис, вздохнув, начал первым.

— Мы с тобой мало знакомы. Я Одис.

Клара внутри визжала от восторга, от того, что сам Одис, сын вождя, заговорил с ней первым. «А! Заговорил! Со мной! Какой красивый голос!»

— Я Клара, — сухо отвечала девушка.

— Мне кажется, что я никогда не видел тебя на улице, да и вообще не видел. И должен признать, теперь жалею об этом. Ты очень красива, на тебя хочется смотреть и смотреть.

«Красива? Ах, я красива! И это он сказал. Я тоже жалею, что ты не