хорошего мягкого Мамгукского шелка голубого цвета с вышитыми идеальным швом красно-серебряными драконами. Однако отвратительное чувство от того, что это собственность господина Нама, которую, возможно, он когда-то надевал во время своих увлечений, просто делало вещь для меня омерзительнее чужих слюней и соплей.

— Но ханбок все равно прекрасный, мастер постарался на славу! — не поняв, сказал вслух самому себе.

Вдруг послышался скрип двери, повернувшись я увидел, что в комнату зашел Муён. В новой, свежей и красивой цвета персика одежде. Моей радости не было предела и подойдя к нему поспешными шагами, крепко его обнял. Парень откликнулся. Так мы стояли пару минут, после я немного отошёл и детально просмотрел все ли с ним в порядке:

— Ты же не ходил мыться, верно?

— Да, я не настолько дурак, чтобы мыться в доме, где ты не хозяин.

— Ты молодец, — я похвалил его и расслабился, потому что все это время, пока я ждал, моя душа горела[21].

[21] Душа горит (속이 탄다) — значит, что переносишь переживания

Смотря на Муёна и на его измученное происходящим лицо, я хотел предложить ему прекратить разговор и нахождение в доме мрази Нама. Готовясь произнести уже слова, парень неожиданно произнес:

— Господин Ким, я понимаю, что расследование очень важно для Вас, поэтому вытерплю его приставания.

Я был очень шокирован его фразой.

«Почему он думал, что дело важнее? Разве я мог позволить ребенку, который рос у меня на глазах, страдать, причем от извращенца, который даже не стеснялся в открытую домогаться»

Мне было очень совестно от того, что помог спровоцировать извращенца Нама. Я почувствовал внутри себя… гадкое чувство.

— Муён, ты, — переключившись на серьезный голос, продолжил, — не должен терпеть такое отношение ни от кого, даже если этот кто-то выше тебя. Помнишь, что я говорил тебе в детстве?

— Если тебя кто-то обидит, сразу обращайся ко мне, — проговорили мы хором.

— Хорошо, что ты это до сих пор помнишь, поскольку эти слова всегда будут действительны.

Муён, услышав от меня искренние и серьезные слова, от стыда опустил глаза:

— Господин Ким, — сказал он спустя пару минут молчания и поднял глаза, посмотрев на меня, — это трудно и неприятно, но… — Муён сжал кулаки, — как я Вам дорог, так и вы для меня тоже дороги… Я знаю, что для Вас, господин, важно решить это… дело, поэтому ради Вас я готов стерпеть тот стыд и унижение, что господин Нам заставляет меня чувствовать, — он был серьезен, так как глаза его горели ярким пламенем.

Ребенок, которого я подобрал на улице много лет назад вырос и стал прекрасным молодым человеком.

Я и правда хотел вначале уговорить Муёна, но теперь смотря на него и его силу воли в глазах, решил довериться ему, так как он давно уже перестал являться ребенком:

— Согласен, но, если что-то пойдет не так, дай знак, и я его, — показал, как мечом ему отсеку голову.

Муён ответил на это легким смешком.

Прошло каких-то тридцать минут мы снова находились в павильоне хозяина дома. За столом. С ним. У меня были мысли поменяться с Муёном местами, однако так он бы сидел ближе к нему, что лучше избегать.

— Какие же вы теперь красивые. Эту одежду я специально заказал у Мамгукского мастера, даже туда ехал и смотрел на то, как он делает работу, — будь Нам нормальным слова бы не выражали мерзкое чувство, а так казалось, что сам агви́[22] пришел к тому бедному мастеру.

[22]Агви́ (악귀) — злой дух, черт

«Хоть бы тот мастер не…».

— Кстати говоря, это был талантливый, но молодой портной.

«Вот ж, сука, но может быть…».

— А сколько ему было лет, господин Нам? — внезапно произнес Муён, видимо он начал жалеть портного.

— Ему лет? — задумался и начал чесать второй подбородок извращенец, сверкая перстнем с нефритом на большом пальце. — Думаю, семнадцать точно… да, семнадцать, ему еще должно было исполниться восемнадцать зимой, — ответил мразь — Нам.

Он не заметил, но в это время мой помощник сильно сжал руки: сдерживался, чтобы не наброситься на него.

— О, милый ХаХа, интересно? Не думай о нем! Все равно спустя три месяца он покончил жизнь самоубийство, — приблизившись к нам своей большой грудью, он добавил шепотом. — Говорят, что его убили сами боги, так как завидовали ему необычному стилю пошива, краски и вышивки. Также они не хотели, чтобы обычные люди — как мы — носили такие прекрасные наряды.

Как бы мне не хотелось думать, но скорее всего это было не из-за богов, а из-за одного хрюкоподобного существа. Но для правдоподобности того, что мы его понимаем и слушаем я с усилением ответил:

— Ах, вот так. Печально, наряды просто прекрасны. Не зря говорят, что хорошие люди раньше уходят, — господин Нам поддакнул и что-то буркнул наподобие «да-да» и вернулся на свой трон.

После такой мини-истории мне было трудно соображать, это заметил и Муён, поэтому он решился:

— Господин Нам, — свин сразу откликнулся и стал лицезреть на свою жертву, — все-таки мы сюда пришли за делом, не могли бы Вы нам помочь… пожалуйста, — парень выдавил из себя улыбку, при этом все еще сжимая кулаки.

«Может ли быть, что это не из-за злобы?»

— Ооо, да, конечно, дорогой, что бы ты хотел знать? — помощник указал на меня и сволочь Нам наконец обратил взор на меня.

«Нужно быстрее уже было поставить чернильную точку[23] и уйти отсюда».

[23] Поставить чернильную точку(낙점) — подвести окончательный итог

Когда Нам смотрел на меня, я заметил, что что-то дергало под столом. Странно, но для быстрого окончания дел, пока отложил это на время.

— Господин Нам, Вы знали господина Пи Чихва́на? — со всей оставшеюся вежливостью и дружелюбностью спросил я.

Шуршание под столом прекратилось.

— А, это, — хрюк стал нервничать и из ниоткуда достал голубой шелковый платок (ткань, похожую как у ханбока Муёна).

Началась тишина: он не ответил на вопрос.

— Так знаете или нет, господин Нам, это очень важно? — надавил, выделив последние слова.

— Нет, не знаю, ученый Юн, — сказал извращенец, не смочив губы даже слюной[24]. Да еще и использовав в беседе обращение ко мне, которое за сегодняшний день произносил всего лишь второй или третий раз.

[24] Не смочив губы даже слюной (입술에 침도 안 바르고 거짓말한다) — врать без совести

— Вы же понимаете, что это очень важно? — надавил я на него

— Очень?

— Очень. Если Вы нам сообщите важное, то Вас озолотят, если неважное, то ничего не будет. Правда, если Вы нам поможете, то станете знаменитым из-за того, что Вы помогли найти очень плохого