Но долго любоваться своей неожиданной прелестью мне не дают. Раздается нетерпеливый легкий стук в дверь, и в нашу гримерку входит Волчарин.

— Ой! — Зая с тихим писком замирает на месте.

В ту же секунду он находит её полуобнаженную фигурку цепким взглядом, и его серые глаза заинтересованно вспыхивают… а затем резко сужаются.

— Привет, Максим! — бормочет подруга, смущенно на него поглядывая.

— Марин, ну-ка подойди.

Она делает шажок вперед. Волчарин молча рассматривает ее. Ноздри его слегка раздуваются.

— Забавный костюм, да? — осторожно улыбается Зая. — Померить решила.

— Девушке очень идет, Максим Романович! — пламенно вмешивается Жо. — У нее отличная фактура, довольно женственная, но…

— Заткнись, — тут же следует резкий комментарий. — И не вздумай пялиться на ее «отличную фактуру», уяснил?

Волчарин рывком снимает с себя темно-серый пиджак и манит девушку к себе пальцем.

— Марин, подойди ближе.

— Что ты делаешь? — она послушно делает еще несколько шагов к нему.

— Спасаю тебя от холода, — Волчарин закатывает ее в свой пиджак с такой реактивной скоростью, что никто даже опомниться не успевает. — Ты замерзла.

— Ничего подобного, Максим, — беспомощно барахтается в его руках Зая. — Тут тепло, и вообще я хотела просто накидку сверху…

— У тебя мурашки, — невозмутимо заявляет источник мужского произвола. — Сейчас мы возьмем какой-нибудь нормальный костюм, и ты переоденешься.

Уголки губ моей подруги подрагивают и опускаются.

— Но я хочу быть в костюме зайца! С ушами!

Волчарин пристально смотрит на ее расстроенное лицо… а потом дергает щекой и приказывает Жо:

— Накидку дай!

Когда Волчарин властно утаскивает мою улыбающуюся подругу в коридор вместе с новой черно-белой накидкой, Жо и любительница тортов облегченно выдыхают. И на нервной почве даже о присутствии еще одного постороннего лица забывают.

— Блин, это ж надо было так сглупить, — бормочет парень, ероша свои лохматые дреды, и жалуется коллеге: — Совсем забыл, что это девочка Волчарина, а он ревнует ее к каждому столбу.

— Хорошо хоть наш Матвей Эдуардович не такой, — убежденно замечает толстуха вполголоса. — Ему вроде плевать, если вдруг его бабы в неглиже бродят, никаких неандертальских заскоков!

— Ну не знаю… его бабы же все однодневки обычно, да и с чего ему их ревновать?

Я тихонько кашляю перед зеркалом, напоминая о себе, и оба умолкают.

— А где находится гостевая спальня, куда меня поселили, не подскажете? — спрашиваю их.

— На втором этаже, — сконфуженно поясняет женщина. — Но нам туда нельзя, так что расположение не знаю.

— Ладно, сама поищу тогда.

— Если наткнетесь на съемочную бригаду, не дергайтесь, — советует Жо. — Ведите себя естественно и старайтесь не смотреть в камеру прямым взглядом, чтобы не портить иллюзию живого кино. И через полчаса обязательно спуститесь в музыкальную студию на цокольный этаж! Там соберутся все ребята из Морозного клана для первой в этом году репетиции.

Я киваю и выхожу.

Из-за того, что особняк Морозова такой большой, у меня возникает ощущение лабиринта. Столько комнат здесь, поди разберись, куда топать! Хорошо хоть лестница рядом, нигде ее искать не надо. А на цокольный этаж тоже можно спуститься отсюда, судя по гудению нескольких голосов и редких пробных аккордов откуда-то снизу.

В своем наряде, несмотря на то, что сказочное платье-пальто длиной всего лишь до колен, я чувствую себя самой настоящей царевной. Наверное, из-за необычного головного убора. Так что каждый шаг доставляет какое-то детское удовольствие и предвкушение праздника.

Невольно улыбаясь, я размеренно поднимаюсь наверх…

А на последней ступеньке путь мне преграждает белая фигурка Павлины.

Сдвинув тонкие брови, она сердито оглядывает мой костюм и объявляет напряженно-тонким голосом:

— Я не верю! Этого просто не может быть!

— Вы о чем? — моргаю я.

— Ты не можешь встречаться с Матвеем!

А, ну понятно. Морозов сообщил ей нашу официальную легенду.

— Знаете… — скрещиваю руки на груди, чтобы почувствовать себя уверенней. — Я думаю, с кем встречаться, решать ему, а не вам.

— Вероника, ты не понимаешь… — Павлина качает головой и проникновенно говорит: — Он — мой! Всегда был, есть и будет моим. Просто поверь в это. Даже если он как-то обнадежил тебя, то очень скоро передумает!

— Вот если передумает, тогда и будет, о чем говорить, — подытоживаю я и начинаю обходить живую преграду. — А сейчас извините, мне надо найти свою гостевую спальню.

Розовые губки девушки складываются в потрясенное «о».

— Ты что, еще и жить в его доме собралась?!

— Не собралась, а уже живу. С сегодняшнего дня.

Она непроизвольно сжимает и разжимает свои идеально красивые пальцы, будто хочет придушить меня на месте. Но при этом умудряется держать на лице всë то же прекрасно-трагическое выражение.

— Вероника, — душевно зовет она, снова заставляя меня притормозить, — неужели ты так легко примешь тот факт, что будешь третьей лишней? Да пойми же, Матвей хочет вызвать мою ревность, а с тобой просто играет! Он всегда любил только меня. Я знаю!

Будь у нас с боссом реальные отношения, я бы, наверное, сильно расстроилась от таких слов. Но тайное понимание, что это — всего лишь работа под прикрытием, служит весьма неплохим щитом от чужой ревности.

Ревности…

Кстати, а не приписывает ли она как раз-таки свои чувства своему бывшему? Такое ведь сплошь и рядом случается у женщин.

— Играет со мной, значит? — задумчиво повторяю я.

— Да!

— Что-то сомневаюсь. Потому что… видите ли, я не раз замечала одну важную вещь. Когда на эмоциях что-то рассуждают про мотивы других людей, то обычно все эти громкие слова — это совсем не про них.

— А про кого же? — снисходительно вздыхает Павлина.

— Про вас. Это ваши мотивы. И вы приписываете их Матвею подсознательно… а может и специально. Это вам любой психолог скажет.

— Глупости! Ничего я не… — она вдруг обрывает себя, прислушиваясь.

Снизу, с цокольного этажа раздаются медленные спокойные шаги. Кто-то поднимается наверх — вот-вот появится на лестничной площадке первого этажа. И в то же мгновение голос босса окликает:

— Вероника, ты уже готова?

Я открываю рот, чтобы ответить, но Павлина опережает меня странным вскриком… и, рухнув на ступеньки, катится вниз. Только не суматошно, как это бывает, когда люди теряют равновесие, а четко сгруппировавшись. Как спортсмен, готовый смягчить столкновение с чем-то жестким.

Ее поведение так шокирует меня, что я просто немею. Так и стою, в ужасе глядя, как она приземляется у подножия лестницы…

Прямо возле блестящих черных ботинок поднявшегося Морозова.

— Матвей… о-о, как же мне больно… — стонет на полу его бывшая, беспомощно распластавшись. — Это она! Она меня толкнула!

Глава 5. Подлянка нежной принцессы

Лживое обвинение Павлины возмущает