Мой бывший муж Макс Полянский, разбогатев, приобрел рядсибаритских привычек, одна из них – курение трубки. За несколько месяцев Максиз неофита превратился в настоящего фаната. Он теперь ездит в Петербург, гдеживет лучший резчик трубок в мире, и заказывает у него курительныеприспособления. А у знакомых нет проблем с подарками Полянскому на деньрождения или Новый год: курильщику трубки требуется масса аксессуаров. До того,как Макс появился передо мной в образе Шерлока Холмса, я и не предполагала, чтона курильщиков работает целая индустрия. Впрочем, то, что трубок нужнонесколько и про табак я слышала. Но остальное! Ершики для чистки, фильтры,мундштуки, особые зажигалки, у которых пламя вырывается сбоку, необычныепепельницы, подставки, футляры – всего и не перечислить. А уж сколько на светеразновидностей самих трубок и табака! У Макса дома целый шкаф забит изделиямииз верескового корня и фарфоровыми банками с притертыми крышками, в которых онхранит сушеные листья. Макс сноб, поэтому он сразу отверг крошево в железныхкоробочках, которое можно купить в крупных супермаркетах. Полянский выбрал длясебя раритетный сорт с весьма специфическим ароматом чуть прокисшегошампанского. В Москву этот дорогой табак не поставляется, чтобы приобрести его,нужно слетать в Лондон. Но я нашла в столице России крохотный магазинчик,хозяин которого легко выполняет любой заказ клиента, просто вы платите немалуюсумму и через неделю обретаете табачок. Всякий раз, получив от меня заветнуюбанку, Полянский по-детски радуется, восклицает:

– Очень ценю твою заботу! Слетала ради меня в Англию!

Я загадочно улыбаюсь, но не признаюсь, что куревоприобретено в Москве, пусть Макс считает, что бывшая жена не поленилась сгонятьтуда-сюда на самолете. Среди наших знакомых есть большое количество«трубочников», но никто из них не курит обожаемый Максом «Кристалл-классик».[1]И вот сейчас от мешка, который накинули на мою голову, пахло именно этимраритетным сортом.

Я медленно брела вперед, теперь я почуяла запахперегоревшего растительного масла, очевидно, мы достигли кухни, потом повеялохлоркой, и тонкая, похоже, шелковая ткань мешка прилипла ко лбу и щекам. Я тутже сообразила отчего материя стала напоминать компресс: где-то рядом бассейн,воздух слишком влажный и воняет дезинфекцией.

– Стой, – наконец-то скомандовал Марат, раздалосьтихое позвякивание, я ощутила тычок в спину, машинально сделала пару шагов ивдохнула целый букет ароматов: жасмин, нечто конфетно-сладкое, грейпфрут,ваниль. Из желудка поднялась тошнота, и в ту же секунду мешок сняли с головы.Обрадованная, я уставилась на Марата, который, быстро бросив в кресло комокчерной материи с золотыми вензелями и шнурочками, сказал:

– Ну?

– Что? – не поняла я.

– Буди ее!

Но я по-прежнему не врубалась.

– Кого?

Парень вытащил пистолет.

– Послушайте, – просипела я севшим голосом, –я готова вам помочь, но, извините, не понимаю, что надо делать! Я всего лишьблондинка, дайте мне указание! Ну простите, я не соображаю!

Марат указал пальцем на большую кровать.

– Там! Подойди!

Я послушно приблизилась к ложу под розовым балдахином и струдом удержала вопль. Поверх роскошного стеганого красного атласного одеялалежала девушка лет девятнадцати, одетая в коротенькое платье на бретелечках,очень похожее на ночную сорочку или, как говорила моя покойная бабушка,комбинацию. В наше время грань между нижним бельем и парадно-выходнымоблачением начисто стерлась, я порой теряюсь в магазинах, глядя на вешалки, непонимаю, что это: наряд для коктейля или ночнушка? Волосы у незнакомки былидлинные с приятным медовым оттенком, явно побывавшие в руках дорогого стилиста,ногти на руках и ногах покрывал безупречный ярко-алый лак, цвета глаз я невидела, веки были плотно сомкнуты, нижняя челюсть слегка отвисла, кожаприобрела неприятный восковой оттенок.

Марат велел.

– Давай, буди ее.

– Давно она спит? – тихо спросила я.

– Какое тебе дело, буди! – огрызнулся парень.

Я сделала шаг назад.

– Мне надо подумать!

– Быстрее шевели мозгами, – велел псих и сел вкресло. Я приросла ногами к ковру, такому же розовому, как и балдахин. Нетникаких сомнений, что девица мертва. Видимых повреждений на ней нет, на одеяленезаметно пятен крови, на шее отсутствуют синяки и нет следов борьбы, лицоспокойное, никакой предсмертной гримасы, ногти в полнейшем порядке, пальцысудорогой не сведены. Незнакомку легко можно принять за спящую, но, еслиприглядеться, становится понятно, что красавица не дышит, ее грудь нешевелится, глаза не двигаются под сомкнутыми веками. Учитывая возраст умершей,вряд ли у нее случился инфаркт или инсульт, скорее, здесь имело местоотравление или передозировка наркотиков. Нужно немедленно вызвать милицию,медэксперт после вскрытия определит причину смерти. Но, думаю, Марат несобирается набирать «02», парень считает девушку крепко спящей и хочет, чтобы япривела ее в чувство. Похоже, Марат не совсем адекватен, или он до сих пор ниразу близко не сталкивался со смертью. И при чем тут я? По какой причине менясначала усыпили, а потом притащили в номер с покойницей?

– Долго мне ждать? – повысил голос Марат.

– Что здесь случилось? – спросила я.

– Не твое дело, – раздалось в ответ.

Я собрала в кулак всю силу воли.

– Хочешь, чтобы она встала?

– Да.

– Тогда ответь хоть на часть моих вопросов.

– Зачем? – ощетинился парень.

– Девушка впала в летаргию, – находчиво заявила я.

Я на сто процентов уверена, что Марат не разбирается вмедицине и ему можно смело вешать лапшу на уши. Расчет оправдался, Мараткашлянул, потом растерянно спросил:

– Вроде тех людей, что по сто лет дрыхнут?

– Ну да, – кивнула я, – как ее зовут?

– Стелла, – живо соврал Марат.

Я сделала вид, что поверила, не стала напоминать, как менеечаса назад некая Стелла принесла мне кофе с «наполнителем», и она былабрюнеткой.

– Жесть, – завопил Марат, – это инпосибел![2]Завтра свадьба!

Я чихнула.