Каждому человеку отпущен талант, но только не все знают, чемвладеют, и очень часто не используют дарованные способности. Мой вам совет,если вы сидите в какой-нибудь конторе и умираете от скуки, тупо перекладываябумажки, ждете не дождетесь выходных и праздников, надо срочно менятьпрофессию. Только представьте, что вам предстоит до пенсии возиться с нуднымидокументами, горбатиться исключительно за зарплату, не испытывая ниудовольствия, ни удовлетворения. Так вот, подумайте, вдруг вы умеетезамечательно стричь домашних или отлично шьете, вяжете, ловко управляетесь сдетьми. Ищите свой талант, он непременно обнаружится, главное, делать то, кчему душа лежит, и не слушайте родителей, которые с упорством перфоратораповторяют:

– Дедушка у нас дантист, папа стоматолог, и ты должнасверлить людям зубы.

Кто бы спорил, святое дело – продолжать династию, но, есливас не радует перспектива провести жизнь в обнимку с бормашиной, тогда смелоотвечайте:

– Нет! Лучше я стану ихтиологом, мечтаю заниматьсярыбами.

Естественно, придется выслушать не одну истерику домашних,но лучше быть влюбленным в свое дело «карповедом», чем плохим врачом. Сменитьпрофессию никогда не поздно, это же ваша жизнь и только вам решать, как еепровести.

Хотя лично я горазда только советы раздавать. В свое время,окончив школу, я хотела пойти учиться на следователя. Но воспитывавшая менябабушка Афанасия категорично сказала внучке:

– Это не профессия, а катастрофа! Девочка, перестаньчитать Конан Дойла, в действительности поиск преступников совсем не романтичноедело! Думаешь, ты будешь сидеть с доктором Ватсоном у камина и размышлять натему похищенных у министра документов государственной важности? Нет, дружочек,в жизни все иначе, ты попадешь в райотдел милиции, будешь работать средизакладывающих за воротник мужиков, заниматься поисками нижнего белья, котороеутащили с веревки, общаться с маргиналами и, в конце концов полностьюразочаровавшись в жизни, очутишься на грошовой пенсии, так и не создав семьи.Мой тебе совет, ступай в институт, где обучают иностранным языкам, вот тогдаможешь не бояться нищеты, всегда останется шанс заняться репетиторством.

И я послушалась бабушку. Ясное дело, Фася желала мне толькодобра, и она была абсолютно права, ходить по домам и вбивать в детские головынеправильные французские глаголы можно хоть до ста лет. Но как же мне былотоскливо в роли преподавательницы! С какой радостью я при первой же возможностибросила «сеять разумное, доброе, вечное» и кинулась распутывать детективныеистории. Я, наверное, могла бы служить «нюхачом» в какой-нибудь парфюмернойкомпании, мой нос улавливает мельчайшие оттенки запахов. Если вдруг мнепридется идти на службу, то, используя собственное обоняние, я сумею неплохозаработать, устроюсь на таможню на ставку собаки, натасканной на наркотики,буду обнюхивать сумки и чемоданы. Кстати, даже с закрытыми глазами я легкоопределяю, кто из родных находится рядом. Вот и сейчас в воздухе витает легкийаромат ванили, скорее всего, в мою спальню вошла Маша, она пользуется шампунемпод названием «Сумерки». Лично мне непонятно, почему, по мнению производителей,это время суток пахнет именно ванилью…

В нос проник еще и запах шипра, я чихнула, удивилась,раскрыла глаза и увидела Дегтярева, который сидел на стуле, почти вплотнуюпридвинутом к моей кровати. Я спросила:

– А при чем здесь ваниль?

– Я принес тебе зефир, – засуетилсяполковник, – вон он на тумбочке. Но прежде чем приниматься за него,поговори с врачом, не знаю, можно ли употреблять сладкое после столь сильногоотравления!

Тут только до меня дошло, что я нахожусь в просторнойбольничной палате, а не в спальне в Ложкине. Я изумилась:

– Как я сюда попала?

– Не помнишь? – пригорюнился полковник. –Мда, дело плохо.

– Я не страдаю амнезией! – возмутилась я. –Могу воспроизвести весь прошедший день до минуты. Утром по просьбе Киры яприехала в ее офис, села за стол и стала ждать клиентов.

Тут в горле запершило, я схватила бутылку воды,предусмотрительно поставленную кем-то на столик у изголовья, и сделаланесколько больших глотков.

– Дальше, – поторопил меня АлександрМихайлович, – кто-нибудь туда пришел?

Я кивнула.

– Да!

– Кто?

– Человек.

– Замечательно, – фыркнул полковник, –спасибо за уточнение, а то я уж подумал, что к нашей Клеопатре московскогорозлива явилась слониха с жалобой на неверного супруга! Уточни, какого пола былклиент: мужчина, женщина? Возраст? Имя?

– Молодой парень. Как зовут, не знаю, он непредставился.

Александр Михайлович с удивлением посмотрел на меня.

– Ага. Не страшно! И что же хотел этот тип?

Я откашлялась.

– Сначала меня ударила по лицу птица!

– Какая птица? – заморгал приятель.

– Орел или ястреб, а может, сова, – засомневаласья, – не разглядела ее в деталях, уж очень быстро она появилась. Потом япроснулась в комнате, туда пришел Марат, он велел разбудить Стеллу. Но пареньсоврал, имя у девушки, которая съела голубую таблетку, очевидно, другое, Стеллаприносила кофе.

– Кому? – спросил Дегтярев.

– Мне! Сначала я выпила кофе, потом пошла мыться.

– Куда? – уточнил приятель.

– В булочную! – разозлилась я. – Болееглупого вопроса и не слышала! Когда я привела себя в порядок, Марат отвел меняв спальню.

– Чью? – уточнил полковник.

Я нахмурилась.

– Теперь понятно, отчего я постоянно слышу от тебяжалобы на подследственных, которые не желают говорить! Если ты все времяперебиваешь человека, то он замкнется! Марат надел на меня мешок и оттащил вкомнату Стеллы.

– Той, что подавала кофе? – не успокаивалсяприятель.

– Нет! Другой! Ее нужно было разбудить!

– Тебя несли на руках?

– Почему? Сама шла.

– В мешке особо не побегаешь.

– Он закрывал только мою голову!

– А-а-а, – протянул Александр Михайлович, –Стелла проснулась?

– Нет! Она умерла! От голубой таблетки, которую дала ейнеизвестная девица во время танцев.

– Интересно, – протянул полковник, – ипоследний вопрос: как ты вернулась в «Советы Клеопатры»?