Путь дался нелегко. Вода в душе пахла серой — неприятное фишка для дома, который папа рекламировал как европейский, но была теплой. Голова немного прояснилась, и вся тяжесть смерти Кейтлин, ее окончательность наконец настигла меня. Покидая дом, я выглядел чистым, но нес это пятно на душе.

Эван ждал меня в своей «хонде». Он вел машину. Я старался не заплакать.

Пока я предавался унынию, Эван болтал. Наверное, он понимал, что нужно заполнить тишину, чтоб мой мозг не сделал это сам. Он был хорош в таких вещах. Но, в конце концов, он снова заговорил о Доме.

— Нам надо будет вернуться. — сказал он, глядя на дорогу. — Вы занимались сексом. Ты использовал презервативы. Когда ее найдут, то найдут и… ну, ты знаешь… ДНК.

Его практичность просто вымораживала. Все это было так неправильно. Но я вздохнул, соглашаясь.

— Что насчет Дарси? — уточнил он. — Думаешь, Кейтлин сказала ей, что будет с тобой?

— Нет. Кейтлин ее терпеть не может. Она просто живет неподалеку, вот и… Блядь, Эван, у Кейтлин друзей-то нет. Настоящих. Та история с Тришей, это…

— Триша пизда. Кейтлин была хорошей девчонкой. Та фотография показала только одну вещь: у Дэна маленький хуй, — Эван сделал паузу, но я был не в том настроении, чтоб смеяться над его шутками. — В общем, я имею в виду, она была хорошим человеком. Вы были классной парой.

Я не ответил. Не мог. Она умерла не от болезни и не в автомобильной катастрофе. Ее смерть была ужасной, а я… спал.

Когда мы вернулись к Дому, Эван спросил, в порядке ли я. Я не стал врать. Он помрачнел.

— Бэн, если хочешь, я могу сам все уладить.

Я хотел, но Кейтлин была моей девушкой. Она оказалась в этом доме из-за того, что встречалась со мной. Она осталась в нем из-за моего скептицизма.

— Нет. Мне нужно пойти туда.

В этот раз дом выглядел зловеще, его красота казалась коварной, жестокой. Я поднялся по лестнице, пошел к спальне… ее бюстгальтер пропал. И ее юбка.

Нерешительно я вошел в спальню и увидел удобную постель. Две подушки. Белое постельное белье.

Никакой крови.

Мне понадобилось время, чтоб заставить себя заглянуть под кровать. И, когда я сделал это, то увидел жутковатое, но совершенно пустое пространство. Я ничего не понимал. Возможно, не хотел понимать.

* * *

В последующие недели мое состояние колебалось от горестного отупения до острой тревоги. Если мне удавалось найти силы, чтобы улизнуть от всех, я курил травку. Но мое состояние для окружающих выглядело не следствием ужасной тайны, которую я хранил, а нормальной реакцией на произошедшую трагедию. Кейтлин пропала. Полицейские опрашивала Дарси, говорили со мной. Они поговорили с Эваном, который рассказал, как подвез меня тем вечером, пока Кейтлин ждала у дороги. Наврал. Полиция потеряла след. А однажды ночью Эван поехал куда-то один и не вернулся. Его машину нашли в конце Шрадер Лэйн.

Об этом мне рассказал папа. Он старался держать Коннора с его россказнями подальше от меня. Но я знал правду. Смерть Кейтлин — ее исчезновение — тяготила Эвана, а мое шоковое состояние в тот день пробудило в нем любопытство. Он стал расспрашивать Коннора о Доме, начал свое собственное расследование.

За неделю до своего исчезновения Эван сказал мне, что нашел в газете 1935 года статью. Она была о семье Стэнбридж — о тех, с кого началась жуткая история Дома Голода. В тот год и правда были сильные метели, а в семье и в самом деле было трое детей. Но они не морили голодом младшую дочь. Они ее съели. Эван выглядел взволнованным, когда рассказывал об этом. И когда он закончил, я понял почему.

Стэнбриджи были богаты, еды у них было вдоволь. Они не голодали, но все равно съели своего ребенка.

— Зачем они сделали это? — спросил он. — Просто, это как-то… чудовищно.

Эван считал, что в истории о Мелиссе и пропавшей парочке, которая произошла пару лет назад, тоже могло быть что-то. Девушка говорила, что в Доме обитают демоны. Может, так и было.

Мама как-то сказала мне, что существует множество никому не ясных причин, по которым люди совершают те или иные поступки. Она была медсестрой скорой помощи и не раз видела то, что называла «неизбежными последствиями суровой жизни». Нередко она рассказывала о наркотической зависимости, психических расстройствах и других незаметных вещах, которые понемногу лишали людей их человечности. Может быть, что-то подобное лишило человечности и семью Стэнбридж.

А может быть, обе версии истинны. Может быть, человечность — это плоть, которая делает нас людьми и усмиряет демонов внутри. Может быть, Дом умеет пожирать ее, обнажая то, что под ней.

Может быть. Но у меня не было ответов, и никакая философия не могла заполнить пустоту, оставшуюся после исчезновения людей, которых я любил. Все, что у меня было, — изогнутая улица с пустым домом в конце. Безлюдное место, полное жутких историй.

Дом Голода не покидал мои кошмары целый месяц. Сны, полные криков в темноте, искаженных ужасом лиц и разрываемой плоти. Иногда мне снились Кейтлин и Эван. Иногда просто люди или мелькающий в темных окнах свет, закрытые двери и тени среди деревьев. Так выглядела ткань легенд. Нектар хищного растения, которое, распахнув пасть, ожидало очередной незадачливой мухи.

Но я никому не рассказывал о том, что я видел. Долгие годы. До тех пор, пока мой младший брат не забросил свое увлечение страшными историями, сделавшись скептиком. Он рос и отказывался от мрачных легенд о темных местах в пользу света и уверенности. Наверное, его растущее желание разрушить легенды о Доме Голода было неизбежным. Когда он поделился со мной своими планами, я рассказал ему свою историю.

— Похоже, что тебе нужно к специалисту, — сказал он, когда я закончил.

Когда-то я был так же заносчив.

— Просто не ходи туда. Ты не понимаешь. Это нечто большее, чем просто сраная легенда, Коннор.

— Ты глумился надо мной, когда я верил во все это. Теперь, когда я перестал, тебе что, обидно, что это закончилось?

Я чувствовал, как мир рушится вокруг меня.

— Я потерял двух любимых людей. Они умерли плохой смертью, слышишь?

— О, тебе одиноко. Погоди, выходит, я теперь твой лучший друг? Серьезное заявление. И довольно печальное.

— Пошел ты.

Он ухмыльнулся.

— Слушай, у меня есть подписчики. Люди, которые смотрят меня потому, что хотят знать, насколько мир на самом деле скучный. Но ты это давно знаешь, да? Ты слишком унылый, чтоб завести подружку, слишком занудный, чтоб