— Попробуем, — кивнул тот и резко рванул с места.

Кирилл снова позвонил Кристине. И теперь вел содержательный внутренний диалог с железной дамой, которая в очередной раз невозмутимым тоном сообщала ему о «недоступности абонента».

Ворота перед красивым двухэтажным домом радостно распахнулись, чтобы выпустить сияющий «Лексус» Михаила Вячеславовича. Фадеев мигнул Теме фарами — сказал «спасибо» — и вырулил на дорогу. Подождал, пока сын закроет за ним створки ворот, скрывшие от глаз аккуратный внутренний двор с голубыми елями, и нажал на педаль газа. Все! Пять часов потерпеть — и в рейс!

Фадеев вел машину плавно, без резких движений и суеты, спокойно обходя нерасторопные автомобили. Сейчас он ощущал себя самым счастливым человеком на свете. Успел и с семьей пообщаться, что в последнее время из-за напряженной работы получалось не часто, и в бассейне поплавать, и отдохнуть. Вообще, стоило ему провести дома, с женой и детьми, хотя бы несколько часов, как он начинал чувствовать себя молодым и способным горы свернуть. Проще говоря, отлично себя чувствовал для мужчины пятидесяти лет! Конечно, Михаил Вячеславович спуску себе не давал — спорт, тренажеры, все как положено. Но, думалось ему, секрет его молодости был в Людмиле. Когда жена моложе тебя на четырнадцать лет, это о-го-го какой стимул! И нужно, и хочется соответствовать.

Он бодро вырулил на МКАД и присвистнул. Пробка собралась уже внушительная, хорошо еще из дома выехал с приличным запасом. Водители вокруг нервничали, гудели, то и дело меняли одинаково медленно ползущие полосы. Фадеев усмехнулся, глядя на бессмысленную суету, и удобнее устроился в водительском кресле. Не зря народная мудрость гласит: самолету — крылья, пилоту — разум. Чего попусту изводить себя и шарахаться туда-сюда по дороге, создавая аварийную ситуацию? Занял свой эшелон и ползи спокойно, размышляй о жизни. Быстрее времени все равно никуда не долетишь. А современному человеку с нынешними темпами надо иногда и задуматься. Вот она — прекрасная возможность, знай с толком используй.

Михаил Вячеславович укоризненно покачал головой, пропуская настырно ввинчивающегося перед ним водителя «Мазды». Вот молодежь! Никакого терпения! Но чудесного его настроения парень никоим образом не испортил: надо — пусть едет. Сейчас, в предвкушении долгожданной и приятной командировки в Таиланд, дух Фадеева был невозмутим, как Будда.

В последнее время Михаил Вячеславович, заместитель генерального директора по летной работе одной из крупнейших в России авиакомпаний, сам редко вырывался в рейс. Административные вопросы, кадровые решения, совещания накрепко привязали его к земле. А разросшийся с увеличением парка самолетов личный состав требовал постоянного внимания: обучения, допуски, сертификаты и проверки не прекращались ни на минуту. Зато результатами своего труда он по праву гордился: сколько существует авиакомпания, столько лет безопасных полетов. Слава богу, ни один пассажир ни в одном рейсе не пострадал.

Пару раз в месяц Фадеев обязательно сам садился за штурвал: как-никак, он действующий пилот! Но неба ему, если честно, каждую минуту не хватало. Согласился быть начальством, теперь вот тоска по самолетам покоя не дает.

Страсть к авиации досталась Михаилу Вячеславовичу по наследству. Отец был летчиком-испытателем, с детства в доме только и разговоров, что о самолетах. Прочили достижениям страны в небе грандиозное будущее: Фадеев с этой верой и вырос. «Выучишься на хорошего пилота, — любил повторять отец, — всегда в почете и цене будешь».

Само собой, окончив школу, Михаил сначала в армии отслужил — долг любого мужчины, потом только отправился в летное училище поступать. Учился на «отлично», старался изо всех сил, чтобы гордился отец. А того в это время как-то слишком стремительно проводили на пенсию. Миша тогда не придал этому большого значения — казалось, всему свое время, надо уступить место молодым.

А скоро он вообще обо всем на свете, кроме самолетов, забыл: увидел в фильме «Экипаж» взлет нового «Ил-86», снятого на испытаниях, — дальше в фильме «тушку» показывали — и влюбился в свое «мимолетное виденье» с первого взгляда да на всю жизнь. Фантастическая это была машина: недюжинная мощь, огромная вместимость! Четыре двигателя, комфортный салон. Все мечты молодого Фадеева с той минуты были связаны только с одним — пилотировать такой самолет! Пока Михаил учился, «Ил-86» уверенно заполнял воздушное пространство Советского Союза. Ташкент, Алма-Ата, Норильск, Новый Уренгой, Сочи, Сухуми, Ереван, Екатеринбург, Новосибирск… Фадеев с таким интересом следил за все расширяющейся географией полетов «Ил-86», словно на каждом маршруте видел себя.

Однако училище Михаил закончил, летное удостоверение получил и был по распределению сослан к черту на рога. Аж в самый Мурманск, помогать рыболовецкому промыслу. Каждый день поднимал Фадеев в небо над Баренцевым морем свой крошечный самолет, не переставая мечтать о громадном «восемьдесят шестом», и высматривал внизу стаи рыб. Рыболовецкие суда ждали его знака. Как только Михаил неподвижно зависал в воздухе, все корабли устремлялись к обозначенной точке, к обнаруженному косяку рыб. Не один капитан благодаря молодому пилоту в те годы ударника соцтруда получил, только вот на самого Фадеева с Северного Ледовитого океана дуло такой смертельной тоской, что впору повеситься.

Многие товарищи у него на глазах спивались, работу бросали, а он терпел. У него мечта в жизни была, ради которой себя берег, — «Ил-86». Наконец положенные три года в Мурманске истекли, и Михаил, возмужавший, заматеревший, но все еще по-детски наивный, вернулся в Москву.

— А что, — удивился, встретив сына, отец, — на Севере летчики не нужны?

— Нужны, — честно ответил Михаил, — но я не для того на пилота учился, чтобы всю жизнь на микроскопическом самолете рыбу искать.

— Чего же ты хочешь, сынок?

— Пилотировать лучший самолет всех времен и народов, — он весело подмигнул, — «Ил-86»!

Отец ему ничего не ответил: только удрученно покачал головой и ушел в свою комнату. Поздно ночью, когда старший Фадеев лег спать, мать рассказала, сколько усилий тот предпринял, чтобы найти Михаилу работу в Москве, — и все тщетно. С тех пор как отца на пенсию спровадили, руководство на местах поменялось, а у этих людей уже были свои интересы; свои сыновья-зятья-кумовья. Михаил слушал и ровным счетом ничего не понимал: какие интересы могут быть в авиации, кроме блага Отечества и безопасности граждан? О каких родственных связях идет речь, если пассажиров можно доверять только лучшим пилотам? А он и был таким — это еще в училище отмечали. Да и на Севере как должно себя проявил. Благодарности, грамоты получал; с Доски почета его фотографию последние два года даже и не снимали. А тут на тебе — отец ему работу искал. Стыд, да и только! Как будто он сам не сможет.

Михаил был парнем упорным — не в его правилах было сдаваться легко. Шесть месяцев он пытался устроиться на работу в Москве: летчики с улицы никому и нигде оказались не нужны. А те счастливчики, которые по чьим-то протекциям уже летали, держались за штурвал руками-ногами. Да еще и зубами в него впивались для верности. Полгода спустя Фадеев понял, что в столице ему ничего не светит. Но пути назад уже не было: назвался пилотом, стремись к налетам! Прочесав вдоль и поперек все московские аэропорты, Михаил положил в «дипломат» две бутылки водки — плату за проезд, летное удостоверение, с которым никогда не расставался, и в полном обмундировании летчика отправился в путь.