тонкая рука потянулась вверх, к «ошейнику». Император чуть нахмурился, и рука замерла, а дыхание эльвы сбилось. И правитель людей знал, почему: чёрная полоска чуть сильнее сдавила её горло, отражая недовольство хозяина. — Ты не рада?

— Конечно, господин, я очень рада.

Её переливчатый голос поддержал скользнувшую по лицу улыбку и склонённую в согласии голову, но взгляд спрятанных глаз остался безучастен.

Император притянул к себе тонкое тело и обнял. Его рука скользнула по изящному изгибу спины, прижимая девушку к себе ещё крепче и чувствуя её узкие ладони на своей груди. Внутри мужчины зародилось тепло, которое неторопливой рекой потекло вниз, свиваясь в животе в горячий узел. Сильные пальцы непроизвольно сжались, собирая в кулак невесомую ткань женского платья и ощущая под ней тёплую обнажённую кожу. Одежда эльвских женщин была воздушной и многослойной, и при их телосложении бельё им было без надобности. Человеческие платья были другими — тонкими, украшенными вышивками и драпировками, но были рассчитаны на поддерживающие лифы и нижние юбки, к которым никак не могла привыкнуть невольная гостья правителя людей. Мужчина посмотрел в лицо девушке. Его взгляд задержался на её губах, опустился вниз и замер, любуясь обтянутой тканью крепкой грудью. Кулак сжался сильнее, и платье жалобно затрещало. Глаза Императора вновь вернулись к лицу эльвы, и он увидел, как дрогнули чёрные ресницы и чуть приоткрылся нежно-розовый рот.

Верно, она должна была бы ненавидеть своего «хозяина», но он стал её первым мужчиной — порой грубым и напористым, но чаще мудрым и терпеливым. Он учил её тело страсти, вместе с тем внимательно изучая и в тайне наслаждаясь им. В его осторожных и чутких руках она постигала музыку любви и тянулась к нему навстречу. Возможно, теперь глубоко в душе гордая эльва едва ли не больше, чем когда-то своего учителя, презирала саму себя. Ведь со временем девушке стало хватать лишь искры, чтобы желание вспыхивало в ней огненным цветком, вероятно, закрывая собой всю глубину её ненависти и выжигая тьму в сердце.

Один рывок — и шёлк с треском разошёлся на высокой груди. Эльва ахнула. Розовые затвердевшие вершинки качнулись и вызывающе уставились вверх. Дыхание Императора потяжелело. Он потянул сильнее, и под бесславно погибшим лифом показался напряжённый животик, а в самом низу робким, но таким сладким изгибом начиналась атласная гладкость, так не похожая на густо-курчавый треугольник человеческих женщин. Мужские пальцы медленно погладили девичью грудь, заставляя ту в который раз жадно тянуться за их лаской, едва касаясь, спустились по вздрагивающему животу и исчезли за краем разрыва материи, осторожно накрывая собой невероятно нежную плоть, зовущую напряжённое почти до боли естество человека. Эльва выгнулась и, задрожав, застонала сквозь стиснутые зубы.

— Ты потекла, — неожиданно шкодливо улыбнувшись, выдохнул ей в губы Император, дразня их лёгкими прикосновениями.

Прерывисто дыша, девушка зажмурилась.

— Тебе нравится? Скажи, — вновь произнёс он, касаясь языком маленькой впадинки под острым ушком. Его пальцы раскрыли охраняющие самое сокровенное влажные лепестки и будто нечаянно дотронулись до крошечного сосредоточия желания в трепещущем теле эльвы.

— Да! — вскрикнула она, и её бёдра помимо воли разошлись в стороны.

Император негромко засмеялся.

— Странно, — словно для этого было сейчас самое время, задумчиво сказал он. — Я, обычный человек, зажигаю в тебе, дочери древнего народа, такое жаркое пламя, заставляю стонать и кричать. — Она упрямо затрясла головой, упорно отказываясь признавать очевидное, хватаясь как за призрачную опору за истаивающие осколки гордости. — Почему? — Девушка взглянула ему в глаза, и мужчина не стал прятать от неё довольную, словно у кота, объевшегося сливок, ухмылку.

Задыхающаяся от страсти эльва открыла было рот, чтобы ответить, но в этот момент его пальцы уверенно и глубоко скользнули внутрь неё, вжав ладонь в принявшую их горячую гладкость. Девушка выгнулась дугой и закричала. Но вдруг резко села, насаживая себя ещё глубже на руку человека, обхватила его голову ладонями, притянула к себе, к самому лицу, глаза в глаза, и дрожащим срывающимся голосом произнесла:

— Они всё равно убьют тебя.

Мужчина беззлобно рассмеялся в ответ. Подобные вспышки его любовницы, когда она раз за разом, словно напоминая самой себе о своём происхождении, безрезультатно пыталась удержать сознание на плаву, добавляли удовольствия в процесс укрощения гордой эльвы. Поэтому резко толкнув пальцы внутри неё, заставив вытянуться в струну и стягивая с её плеч остатки платья, продолжая посмеиваться, правитель осторожно уложил девушку на спину, протянув всего одно слово:

— Коне-эчно…

Оказавшись сверху, он освободил её лоно, «на прощанье» одарил наслаждением напряжённый центр её страсти, упиваясь реакцией прекрасного тела, и хотел уже распустить штаны, когда внезапный крик заставил его остановиться.

— Мой Император!

У самого входа в шатёр взволнованно, но чётко прозвучало:

— Мой Император! Верховный магистр просит аудиенции! Срочно!

Секунду мужчина ещё смотрел в затуманенные желанием медовые глаза, потом опустил голову, оглядывая дело рук своих, и, раздражённо дёрнув уголком рта, попытался подняться. Но неожиданно тонкие пальцы впились в его плечи.

— Сохрани ему жизнь! Прошу тебя!

Император не сразу связал смысл прозвучавшей фразы с искусанными в попытках сдержать стоны губами удерживающей его эльвы. Он нахмурился, и изящная удавка плотнее прижалась к нежной шее девушки. Но та не ослабила хватку.

— Умоляю! Если я хоть что-то для тебя значу! Сохрани!

Правитель людей резко стряхнул с себя её руки и холодно посмотрел в глаза той, которую минуту назад готов был вознести на вершины мироздания. Чёрная лента заметно впилась в молочную кожу принцессы.

— Я уже говорил, это тебя не касается, — стараясь сдерживаться, сказал Император. И внезапно будто взаправду услышал почти стёршийся из памяти женский голос: «Да как она смеет?!..» Сразу подумалось: действительно, как смеет эта ничего не понимающая нелюдь просить его о таком? Ему осталось сделать всего один последний шаг до полной победы, до окончательного воздаяния за то, что совершили проклятые оборотни, за то, что они у него забрали. Всего шаг!..

Но Альтери не опустила умоляющего взгляда, неосознанно пытаясь руками ослабить лишающую её жизни петлю. Атласная полоска змеиным телом блеснула в сиянии светильников и начала медленно сжиматься, отвечая на тихое бешенство Императора людей. Всего несколько мгновений он наблюдал, как наливается кровью нечеловеческое лицо, как холодеют судорожно открывающиеся в удушье нежные губы, а глаза продолжают упрямо смотреть на него в немой мольбе. Потом развернулся и быстрым шагом покинул свой шатёр. Потому что знал: проклятье «строптивый раб» действует только в заданном радиусе и, чтобы ослабить его захват, нужна или покорность «раба», или удаление из поля активации самого «патриция».

Откинув полог, правитель империи крикнул на ходу: