правитель повернул голову на голос, различив в свете костров и факелов склонённую безволосую макушку Корадуса. — Выпей это. — Целитель протянул ему металлический кубок.

— Зачем? Ты же видишь: со мной всё хорошо. Нет ни одной царапины, — немного раздражённо и непонимающе ответил бывшему монаху мужчина. Однако тот не убрал своего «подношения».

— Я знаю, мой Император. Выпей.

Правитель империи взглянул на кубок. Верно, Корадус ведь присутствовал при разоблачении сюзерена и внимательно следил за всеми его движениями. Если бы что-то было не так, если бы была хоть одна серьёзная рана, хоть один перелом или вывих, он бы сразу заметил бы это по движениям своего подопечного. Такие вещи невозможно скрыть от того, кто претендовал на должность Магистра врачевания и целительства Иремийской обители.

Тогда зачем кубок?

— Что это?

— Этот напиток вернёт силы твоему телу и спокойствие духу.

— Мне это не… — Мужчина вдруг замолчал и, шагнув к шатру, быстро спросил: — Что с эльвой?

— С ней всё хорошо. — Монах мгновенно вырос у него на пути, по-прежнему протягивая руки с кубком. — Тебе нужно выпить это. — Его светлые глаза встретились со взглядом господина, и тот увидел в них твёрдую решимость. — Ей нужно, чтобы ты это выпил.

Правитель медлил несколько секунд. Корадус не раз залечивал его раны и даже вытаскивал с того света. Причин не доверять ему у мужчины не было. Старый сморщенный кожаный мешок вообще относился к правителю империи людей в чём-то даже по-отечески. И если бы что-то вдруг напрягло его в поведении Императора, целитель для начала скорее поговорил бы с ним, «отшлёпал» бы, так сказать, словесно «непутёвого», а не решился бы травить какой-нибудь дрянью. Потому что знал: его услышат. Не подадут вида или выкажут недовольство, но услышат. Значит, это действительно важно.

Правитель взял из сухих ладоней кубок и опрокинул в себя прохладную, отдающую мятой, немного вязкую жижу.

— Всё? — бесцветно спросил он, и монах, склонив голову, молча отошёл, освобождая дорогу.

Император сделал несколько шагов, но вдруг остановился у входа в шатёр. Непонятное чувство то ли вины, то ли растерянности внезапно накрыло его и сразу же отпустило, оставив после себя лишь спокойствие и кристальное сознание, расставляющее всё по местам. И тогда правитель империи людей едва слышно прошептал:

— Прости меня, Ли… Я никогда не забуду тебя и не успокоюсь, пока последний из оборотней не ляжет к изножью твоего посмертия, но теперь… Прости…

Где-то глубоко в памяти вплыл образ прекрасной женщины — он точно знал, что прекрасной, — облачённой в тёмно-бордовое платье, с волосами, яркими волнами рассыпавшимися по плечам, и венчающей их императорской диадеме. Правда, как ни старался, мужчина не смог вспомнить её лица.

Стиснув зубы, он резко откинул полог.

Эльва неподвижно лежала к нему спиной. Струящаяся материя нового платья укутала ей плечи. Роскошные волосы были заплетены в длинную сложную косу, будто нарочно открывая взору Императора её рабский ошейник. Плавные изгибы свернувшегося калачиком тела обрисовывались шёлковым покрывалом. И почему-то вдруг вспомнилось, что этот шёлк ни в какое сравнение не идёт с нежной кожей девушки. Атласной, тёплой, упругой и податливой одновременно, когда его ладони оглаживают её, сжимают высокую грудь или стройные бёдра. И как же сладко она выгибается и стонет, когда он находится внутри неё, когда они остаются один на один со своим наслаждением. А её аромат в эти моменты заставляет сильнее биться мужское сердце, перебивая привычную сладковатую вонь, пропитавшую всё внутри шатра…

Демоны! Их так невовремя прервали!..

Мужчина присел на край ложа, но девушка не пошевелилась. Он протянул руку, желая коснуться её плеча, однако неожиданно для себя остановился, наткнувшись взглядом на чёрную ленту, опоясывающую хрупкое горло эльвы. Перед глазами ярко вспыхнула недавняя сцена, когда эта девушка так бесстрашно-упрямо вымаливала жизнь для какого-то презренного оборотня. Вымаливала, едва не расставаясь со своею. Император сжал протянутую руку в кулак, заранее стараясь погасить чувство раздражения, которое должно было вот-вот вползти в его сознание, но неожиданно вместо этого ощутил омерзение. Ему было мерзко от самого себя.

Вспомнились истории о вонючих глайнах — тёмной ветви зогбов, — которых, хвала небесам, не видели уже почитай больше пятидесяти лет. Так вот, по рассказам, когда стаи этих озабоченных зелёных выродков нападали на человеческие поселения, иногда карательные отряды находили на свежих развалинах трупы изнасилованных женщин с объеденными плечами. Тогда кто-то высказал предположение, что возможно несчастных пожирали одновременно с другим действом.

Императору было одиннадцать, когда он впервые услышал об этом в подробностях от «дружков» по играм. Тогда его вырвало.

А теперь? Чем он отличается от глайнов? Практически ничем. Он хочет эту девушку с упёртостью маньяка, но как оказалось его внутреннее «я», привыкшее быть выше всего и всех, способно издеваться над ней. Всего несколько часов назад правитель империи спокойно наблюдал, как его игрушка почти умерла по его воле, задушенная изобретением имперских учёных, а сейчас его окаменевшее достоинство, подрагивая от нетерпенья, снова рвётся из штанов, требуя удовлетворить свою жажду её тела.

Мужская ладонь так и не коснулась плеча эльвы. Вместо этого Император осторожно укрыл девушку покрывалом повыше и отошёл, снимая с себя тунику.

Хотелось вымыться. Можно было бы приказать принести в шатёр чан с водой. Или всё же просто ополоснуться снаружи, как поступали его воины, чтобы ненароком не разбудить спящую. Нет, последнее не вариант. Как бы не доверяли своему вожаку его легионы, для них он должен оставаться Императором, тем, кто не такой, как они. Значит, всё же чан. Но очень тихо.

— Ты убил его?

Глухой голос эльвы прозвучал в тишине шатра треснувшим колокольчиком. Мужчина обернулся, но она по-прежнему не шевелилась.

— Нет.

— Ты убьёшь его? — через несколько секунд снова спросила девушка.

Император молчал. Убьёт ли он Старейшину? Нужно ли вообще убивать последнего представителя целого народа? Наверное нужно, раз он так решил. Ведь этот морф виновен, наверное, даже больше остальных. Старейшина — главный, значит, должен ответить за дела своих сородичей. Но…

Эльва резко обернулась и посмотрела в глаза правителю империи людей.

— Ты хочешь убить?..

— Что ты знаешь о порталах? — перебил её Император.

Взгляд девушки мгновенно изменился. В нём появились непонимание и изумление.

— Это древняя магия, доступная лишь избранным эльвам, так как требует огромных вложений магической энергии. Поэтому её почти не используют.

— Можно ли построить портал в другой мир?

Янтарные глаза расширились. Девушка села на постели и привычно подтянула колени к груди. Её взгляд задумчиво затерялся где-то среди тайн вселенной.

Император пару мгновений смотрел на неё, потом отвернулся и потянулся наполнить себе