– Ну да, конечно, – буркнула Лу, но он будто её не услышал.

– П-пожалуйста, – судорожно выдохнул Зак. – Я б-буду хорошо себя вести, обещаю… – Он начинал задыхаться, и Лу, злясь на отца всё сильнее, расстегнула передний карман рюкзака, где лежал запасной ингалятор.

– Прости, сынок, ты же сам понимаешь, что мне нужно работать. – Он осторожно вывернулся из рук Зака, но тот попытался вцепиться в него и пошатнулся. Лу поймала его, пока он не упал, и вложила в руку ингалятор.

– Хотя бы звони иногда, чтобы мы знали, живой ты или нет, – мрачно сказала Лу.

На скулах отца заиграли желваки, и он опустил взгляд.

– Лу знает лекарства Зака, – сказал он тёте Мерле, отступая на пару шагов. – Если что-то случится – звоните. В будни я не всегда могу брать трубку, но в крайнем случае постараюсь перезвонить. – Помедлив, он обратился к Лу и Заку: – Я вас люблю. Ведите себя хорошо и слушайтесь тётю.

Он развернулся и пошёл назад, спрятав руки в карманы. Зак судорожно вздохнул, и Лу мгновенно обернулась к брату. Он весь покраснел и дышал часто и хрипло, но в глазах его стояли слёзы, а ингалятор он сжимал в опущенной руке. Приступ вызвала не астма – он просто изо всех сил сдерживался, чтобы не разрыдаться, и Лу захлестнула небывалая ярость. Она обняла брата за плечи, и они вместе проводили взглядом отца, который даже не обернулся на прощание.

Вот и всё. Он бросил их с тётей, которую они видели в первый раз. Лу хотела сказать Заку, что не надо из-за этого убиваться, что папа того не стоит, что без него им будет лучше, ведь он всё равно не знал, что с ними делать. Но вместо этого она просто обняла брата и встретилась глазами с обеспокоенной тётей.

– Папа вас очень любит, – сказала та. – Просто поверьте.

– Да? Тогда зачем он от нас избавился? – выплюнула Лу.

– Ему тяжело, – мягко сказала она. – И вам тоже. Он потерял любовь всей его жизни, нужно прийти в себя. – Она коснулась щеки Лу прохладной ладонью. – Всё будет хорошо. Главное, что вы с Захарией вместе и всегда можете поддержать друг друга. Не забывайте об этом, и тогда всё будет хорошо.

В глазах защипали слёзы, но Лу упрямо сдержала их. Нет уж. Она не расплачется посреди аэропорта. Уж точно не из-за отца.

– Мы устали, – выдавила она, сглотнув комок в горле. – Долго нам ехать?

– Будем дома где-то после обеда, – сказала тётя Мерле. – Но вы можете поспать в поезде.

Она притянула их к себе, и хотя Лу отчаянно пыталась сдержать рыдания и рвущийся из груди крик, она не стала сбрасывать с себя её руку. Просто пошла вслед за тётей сначала к багажной ленте, а потом навстречу дому, который ближайшие три месяца им придётся считать своим.

5

Зак

Зак сам не верил, что плачет.

Точнее, нет, очень даже верил – он последние несколько дней с ужасом ждал момента, когда отец уйдёт, и вот он настал, и страх стиснул сердце, не оставляя ни единого шанса сдержать рыдания. Зак думал, что успеет подготовиться. Что отец не сбежит в первые же секунды, толком не попрощавшись.

Беспокойство Лу делало только хуже. Она хлопотала над ним и обнимала, как в детстве, когда они ещё не растеряли общие интересы, и это только усиливало захлестнувший его стыд.

Дорога до дома тёти Мерле оказалась мучительно длинной. Выбравшись из кошмара, которым был аэропорт Хитроу, они спустились в метро, с кучей пересадок добрались до вокзала, а потом три часа ехали через сельскую местность, только чтобы забиться в такси и по петляющим дорогам покатиться в глубь Озёрного края. Зак безумно устал, но мелькающие за окном горы, долины и озёра поражали своей красотой. Он даже не думал, что где-то на земле существует подобное место.

Наконец такси свернуло на грунтовую дорогу, ведущую в лес. Деревья здесь отличались от тех, что он привык видеть в пригороде Чикаго: древние и поросшие мхом, их корни устилало бесконечное множество синих цветов. Такси подъехало к воротам из кованого железа; они отворились, зловеще скрипнув, и Зак придвинулся ближе к окну.

Лу, сидящая рядом, закатила глаза.

– Ты бы ещё на колени ко мне забрался, – сказала она, пытаясь спихнуть его, но он упёрся и так и остался на месте.

– Я тоже хочу посмотреть, – сказал он, и пока они боролись за место у окна, впереди показался огромный дом – четырёхэтажный, с несколькими рядами окон, выходящими в сад. По бокам основного здания тянулись два длинных крыла, огибающих парадный вход. Настолько большое здание сложно было назвать домом – скорее особняком или усадьбой. Может, даже небольшим дворцом.

– Тётя Мерле, вы правда тут живёте? – спросила Лу, раскрыв от удивления рот.

– Самая настоящая правда, – гордо кивнула та. – Я не сомневалась, что вы оцените.

Машина остановилась у каменной лестницы, ведущей к парадному входу, и Лу тут же выскочила на усыпанную гравием дорожку.

– А вдруг мама была королевской крови? – спросил Зак, вылезая следом. – Тогда мы, получается, тоже?

– Да не, нам бы об этом сказали, – ответила Лу, но не особо уверенно. В конце концов, она знала не больше него, а дом был огромным, и владели им явно богатые люди.

Пока Зак разглядывал резные колонны по обе стороны от главной лестницы, за спиной послышался возглас. Он обернулся и увидел бегущую им навстречу круглолицую веснушчатую девочку с каштановыми волосами. Под её резиновыми сапогами хрустел гравий, а на поясе с инструментами болтался фонарь.

Зак отошёл в сторону, и девочка бросилась обнимать Лу.

– Наконец-то вы приехали! Просто не верится! – сказала она. Её акцент мгновенно напомнил о матери, и сердце пропустило удар.

– Да, нам тоже не верится, – с заметным раздражением ответила Лу, но девочку это совсем не смутило. Отпустив Лу, она повертела головой, рассматривая их с Заком, и расплылась в широченной улыбке.

– Ого, какие вы, – сказала она. – Такие… американцы!

– Мы из Чикаго, – слабо ответил Зак, до сих пор не оправившись. До этого он не встречал людей, разговаривающих с маминым акцентом, и сейчас словно услышал призрака.

– Захария, Таллула, знакомьтесь – это Пенелопа, ваша двоюродная сестра, – сказала тётя Мерле, доставая из багажника чемоданы. Её британский акцент, пусть и отчётливый, всё же отличался от маминого. – В прошлом месяце ей исполнилось тринадцать, так что вы должны отлично поладить. Пенелопа, душечка, не налегай так на них. Они устали с дороги.

– Представляю, – ответила Пенелопа и, замявшись, добавила: – Мне очень