что помнил каждый больной взгляд и каждое увечье, но не помнил даже намёка на имена. Не говоря уже об их домах. Многочисленные жертвы бессмысленной охоты просто перемешались в его глазах, став одной единственной девушкой.

Адам попытался сосчитать на пальцах количество выигранных им дел, но в голове всё сбивалось и перемешивалось. Считая чужие увечья, Адам то и дело сбивался со счёта.

— Нужно что-то сделать! Я уверен, оправданных схватят опять и снова начнут допрашивать!

«Повезёт, если выживет хотя бы половина»

— Если они не дуры, то давно сменили имена и место жительства. — Тётка равнодушно покачала головой. Адам сглотнул. Не всегда он понимал родственную жестокость по отношению к другим, не сильно везучим ведьмам. — Поэтому об этом больше не думай. Это не твои заботы.

— Но тётушка!

Адам хотел сказать многое: рассказать о своем беспокойстве, ещё раз попросить повлиять на отцовское решение, глупо пошутить… Но ладони тётушки сомкнулись на его щеках. Родственница, не мигающее, посмотрела прямо в глаза.

— Всё это больше не твоя забота, дорогой мой. Со следующей недели у тебя начинается совершенно новая жизнь.

Она говорила так твёрдо и уверенно, что невольно Адам кивнул. Голос родственницы звучал со всех сторон, теплым воском заползая в уши. Вырезанный из орешника крестик начал нагреваться, оповещая о колдовстве, но Адам даже не сопротивлялся. Он позволил чужой силе избавить себя от тяжести страха и сомнений.

— И ты проживёшь её достойно. Так, чтобы все наши предки тобой гордились.

Ладони отпустили его лицо, и Адам шумно выдохнул. Он только заметил, что задержал дыхание.

Тётушка фыркнула и подошла к стене. Маленький материнский портрет оказался в её руках. Сердце Адама бешено застучало.

— Только не говори, что…

— Она сопроводит тебя. — Грустно посмотрев на портрет, родственница всучила его в руки растерянного Адама. — Ты можешь с ней говорить, если захочешь. Пусть её компания станет для тебя утешением.

Адам открыл рот, но тётя его тут же закрыла и неторопливо пошла к банке с чаем. Закрыв ту плотно, тётушка обернулась и посмотрела на племянника:

— Таким будет мой подарок. Забирай чай и портрет. Спрячь их с черной книгой. Боюсь, ты ещё не скоро сможешь хорошенько закупиться. И да, больше не возвращайся в этот город. Карты говорят, если ты ещё раз сунешь сюда нос — случится страшная беда.

Глава 3

Адам, новый священник

На его приезд сошлась вся улица, а то и две.

По мнению Адама людей могло быть и больше. Даже на базарной площади в столице в не самые лучшие дни голов набиралось куда больше.

Да и вообще, отец его обманул. Адама сослали не в город. Его отправили в село. По-своему крупное, с собственной церковью и несколькими мельницами, но все же село.

Адам недовольно обернулся назад, в ту сторону, где виднелся правильный город. От столицы до этого места было три дня галопом на хорошей лошади без сна и отдыха. Естественно Адаму потребовалось семь дней, чтобы с комфортом добраться до места службы. По дороге, назло отцу, были сделаны множественные остановки в самых лучших трактирах.

Адам жалел, что не может посмотреть на то, как меняется лицо родителя, человека строгого и даже немного слишком верующего, от вести, что его сын, ныне в статусе жалкого сельского священника, нарушил пост. И ведь нарушил славно! Привкус жареного мяса в клюквенном соусе всё еще стоял во рту.

Это подняло настроение.

До ближайшего настоящего города было всего полдня пути. Там провожатый, приставленный родителем, покинул Адама, отдавая того в руки судьбы.

Люди смотрели на Адама с лёгкой опаской, когда он глядел на них с интересом. Отец обещал дегенератов и деревенщин, но на первый и второй взгляд вышедших так назвать было нельзя. Одетые достаточно неплохо, они могли попытаться соревноваться с жителями столицы. Конечно, наверняка каждый надел самое парадное, что было в сундуке, но всё равно результат был прекрасен. Просто загляденье, а не люди.

В какой бы дыре городок не находился от основного места драматичных действий, слухи о новом священнике и его интересной родословной дошли даже сюда. Конечно, информация наверняка была искажена и кое-где преувеличена, но факт оставался фактом — эти люди точно наслышаны о его корнях.

Сначала сердобольные матери прятали детей за спины, но потом, поддаваясь не совсем понятному чувству, выставляли чад вперёд, словно говоря: "Мы показываем тебе самое дорогое. Наша совесть чиста". Адам усмехнулся. Никто из вышедших даже не представлял, что пожелай типичный городской инквизитор найти скверну, он найдет её даже в келье праведника. Но это было и хорошо. На некоторое время у него была защита.

Конечно, пока столица трубила о том, что суровый Генрих VI отрёкся от сына за душевную слабость и неспособность достойно нести честь семьи, деревня об этом даже не догадывалась. Адам облегченно вздохнул, а после окинул присутствующих быстрым взглядом, надеясь увидеть ту самую суженую.

Тут были красивые женщины. Даже много красивых женщин.

От непривычки закружилась голова.

Столичные особы, как одна, худые и бледные, с бледно-розовыми щеками, выглядели тенями на фоне загорелых, румяных женщин с широкими талиями и массивными грудями. Невольно Адам посмотрел на свои руки. Они наверняка выглядели почти игрушечными на фоне крепких, женских ладоней. Страшно было представить, что в таком случае было у мужчин.

Адам ощупал брюки. Запрятанный в штанину клинок, инструмент самообороны, вселил немного уверенности.

— Ну-с, Отче, приветствуем. — Низенький человечек протиснулся сквозь вышедшую встречать толпу. — А мы тебя ждали чуть раньше.

— С дорогой не повезло. — Адам соскочил с серой лошадки и с удовольствием встал на землю. Несколько дней в пути сделали свое мерзкое дело, отбив ягодицы. — Пришлось отбиваться от бандитов.

По толпе расползся шёпот. Адам даже услышал: «сразу видно, столичный! Со старостой даже не поздоровался!».

Во лжи не было никакой необходимости, но Адам всё равно захотел оправдаться за опоздание, чтобы не натягивать отношения так сразу. Староста, низенький, тощий и похожий на веточку, разительно отличался от налитых соками жителей деревни. Адам подметил, что одежда на нём чуть лучше, чем на остальных.

— Приветствую, староста. — Адам запоздало протянул руку и сжал тонкую, почти птичью ладонь. Глаза мужчины расширились. Видимо, староста не ожидал, что хватка у худосочного и субтильного столичного жителя окажется крепкой. — Меня зовут Адам Лоуренс. Буду рад служить на благо ваших душ.

Несколько впечатлительных барышень из первого ряда покачнулись, прежде чем упасть в обморок. Другие же, люди старшие и зрелые, ограничились перешептываниями. Адам был уверен: все они гадали,