Её щеки стремительно начал покрывать румянец, который немало удивил Вадима. Он и забыл, как выглядят смущающиеся девочки.

Красиво…

И в сексе она будет такой же красивой…

Багов, ты совсем охренел! Головой тронулся, не иначе.

Какой секс?! О чем ты думаешь?

Но инстинкты здорового, любящего секс мужчины никто не отменял.

– Нет, не ошибся. Но это ничего не значит…

– Это значит всё, – перебил он её, не желая слушать бред, который она собиралась пронести.

– Нет! – снова ринулась она в бой, облизнув губы. – Вы не понимаете…

– Что я не понимаю? – рявкнул Вадим, раздражаясь всё сильнее. – Ты носишь под сердцем ребенка моего брата. Касимович вполне четко дал расклад: или мы женимся, или ты делаешь аборт. Я, как дядя этого не родившегося малыша, костьми лягу, но не позволю тебе сделать аборт. Если надо, лично к кровати привяжу и проконтролирую, чтобы ты с ребенком ничего не сделала.

– Я и не собираюсь делать аборт! – Майя тоже немного повысила голос, но быстро сбавила темп, вовремя вспомнив, что находится в чужом доме и разговаривает с незнакомым мужчиной. Девушка схватилась за горло, точно ей становилось трудно дышать. – Да выслушайте вы меня! Пожалуйста…

– Я-то слушаю тебя. А вот ты – нет.

– Я не хочу делать аборт. И не буду. Но и за вас замуж…

На этот раз она оборвала себя сама. Её глаза взметнулись кверху, остановившись на его лице и поспешно спустившись вниз, уже более тщательно осматривая Вадима.

Он нравился женщинам и знал об этом. Самоуверенный. С деньгами. Тот, кто идет по жизни смело, методично добиваясь своей цели, сметая на пути всё лишнее.

И Майя до дрожи в ногах боялась попасть в категорию «лишних».

Он ей не понравился.

Более того, от таких мужчин, как он, она предпочитала держаться подальше.

Слишком много…мужского. Тестостероидного.

Тим говорил: несмотря на то, что они близнецы, разница между ними большая. Майя тогда посмеялась. Для неё близнецы всегда были неразделимы. А уж внешне… Они же не двойняшки, а именно близнецы, когда всё на двоих.

Тимур оказался прав. Он и брат – едва ли не противоположности. Единственное, что схоже – рост. И то, Вадим Багов, как ей показалось у ворот и потом, когда они шли к дому, был выше. Сантиметров на пять. Возможно, оттого что Вадим занимался спорт, а, как известно, спорт вытягивает позвонки, не позволяя им деформироваться в процессе жизни.

О чем она думает?.. Совсем не о том, о чем следует.

– Не хочешь, – закончил за неё мужчина, снова возвращая к реальности. – Слышал. И вижу.

– Поэтому давайте мы…

– Майя, остановись. Хватит.

Он немного смягчил тон, но отчего-то на неё эта смена произвела ровно противоположный эффект.

Девушка сильнее сжала горло. Глупая привычка, от которой никак не удается избавиться. Сейчас она не просто волновалась, сейчас она была на взводе, и не плакала лишь по той причине, что за эти дни, с того самого момента, как отец узнал о её беременности и пошёл жесточайший прессинг, выплакала все слёзы.

– Вадим, – она впервые обратилась к нему по имени и заметила, как он недобро отреагировал – свел брови на переносице. – Вы же тоже наверняка не горите желанием брать меня в жены. Вадим, пожалуйста…

– Ребенок от Тимура. Значит, будет носить фамилию Баговых. Надеюсь, я достаточно ясно говорю?

– Ок. Хорошо, – она, наконец, оставила горло в покое и ринулась дальше в диалог, не замечая потемневшего взгляда мужчины. – Фамилию вы можете ему дать свою. После того, как я рожу. Я не буду противиться вашим встречам и…

– Ты слышишь, какую чушь несешь? Повторяюсь, хватит, Майя.

– Нет, не хватит, – она в отчаянии потрясала головой. Разговор с Вадимом Баговым – её последний шанс. И именно здесь и сейчас. Потому что после будет поздно. Отец выдаст её замуж в ближайшие дни. Не посмотрит на траур, обыграет это так, что родственники, знакомые и партнеры ещё и по плечу его будут хлопать. – Я всё понимаю… Мой ребенок относится и к вашей семье…

– Если ты сейчас же не прекратишь пороть ахинею, я просто отберу у тебя ребенка, женщина.

Он сказал это тихо.

Начал говорить, когда она набирала в грудь воздух, чтобы продолжить на выдохе свою пламенную речь, но ей пришлось замолчать, чтобы услышать его тихие слова.

Без крика. Без лишних эмоций.

Простая констатация факта.

Но если Майя думала, что самое страшное уже услышала, то она ошиблась.

– Сын моего брата будет воспитываться в моей семье. Войдешь ты в неё или нет – тебе решать. Не хочешь выходить за меня… Знаешь ли, девочка, насильно в ЗАГС не потащу. Не переживай. Составим договор, контракт, по которому ты будешь обязана передать ребенка после рождения мне. Скажешь, что законы Российской Федерации будут на стороне матери? Конечно, будут. Только суд я затяну на долгие годы, и, пока идет разбирательство, ребенок будет проживать со мной. Сколько без поддержки отца и родни ты со мной сможешь судиться? Год? Сомневаюсь. Послеродовая депрессия и так далее и тому подобное. Я, надеюсь, ясно обрисовал перспективы?

По мере того, как он говорил, глаза Майи расширялись, и внутри всё покрывалось холодом.

Каждое слово, каждое выражение впечатывалось в сознание девушки.

Как это – отобрать ребенка? Не своего… Разве такое возможно?

Если бы Майя росла в среднестатистической семье, например, учительницы и водителя, она безоговорочно сказала бы, что нет. Невозможно.

Но она росла в семье, где часто попирали закон, где юристы находили такие лазейки, что становилось страшно от вседозволенности некоторых. И хорошо, если решение проблемы находили юристы, а не другие… уполномоченные.

– Я…я не понимаю… Это не ваш ребенок… Зачем он вам, Вадим?

Она цеплялась за последние доводы. Пыталась ещё что-то говорить. Как-то пробиться сквозь капитальную стену непонимания.

– Ты слышала всё, что я сказал.

– Вы… вы – чудовище, – выдохнула Майя, поднимаясь. Находиться в обществе человека, который оказался хуже, чем она предполагала, становилось невыносимо.

Она смотрела на него и больше не видела.

Не могут люди играться чужими жизнями. Не могут всё принимать за других. Это неправильно. Это несправедливо.

– Какой есть.

Слова донеслись до неё сквозь пелену.

Зря она приходила.

Зря на что-то рассчитывала.

Зря…

Никто ей не поможет.

Надо…

Что, Майя?