Чудеса да и только!

Дело быстро прикрыли за неимением улик, колдуны разбежались кто куда. Тот, которого Кольцов для себя прозвал «воскресшим», и вовсе умотал в столицу.

С тех самых пор никаких громких дел в городке, куда примчался следователь, не происходило.

До злополучного воскресенья.

По экстренному номеру позвонил мужчина и сообщил, дескать, он из строительной бригады, вызванной на восстановление старого монастыря. Накануне у них пропал бригадир, и никто не понимал где он может быть. Его обыскались перед закрытием смены, как в воду канул.

– Вообще-то воскресенье выходной у нас, да я вспомнил, что оставил в бетономешалке раствор, – торопливо рассказывал тот самый работяга, позвонивший и сообщивший о страшной находке, уже сидя перед Кольцовым, – его потом хрен выскоблишь. Не хотелось нагоняй от бригадира получать, он у нас мужик грозный. У меня машина своя, дай, думаю, сгоняю, заодно и Ивана покличу, так нашего начальника звать. – Он запнулся, прежде чем продолжить: – Звали горемыку. Кто же мог знать, что я найду его в таком виде. Не дай бог эдакой смерти даже лютому врагу.

Мужчина очень боялся, как бы его не обвинили в убийстве, и, ерзая на стуле перед строгим полицейским, он старался не отводить взгляда, доказывая свою честность. Кольцов и сам понимал, что перед ним не преступник. Типаж не тот.

За годы работы в органах он научился разбираться в людях и хотел бы думать, что научился этому хорошо. В данном конкретном случае никакой интуиции и дедукции не нужно.

Убитый был на полторы головы выше и куда шире в плечах дающего показания мужчины. Такой задохлик просто не смог бы завалить здоровенного кабана. К тому же ему уже пришло личное дело покойника, и биография там будь здоров. Без малого два года в психушке, потом в колонии по малолетке и зона. Как сказали бы колдуны из передачи – карма. Интересно, что бы они вещали, знай об этом деле? Явно их профиль.

– Там свечи кругом стояли и на полу земля с травой вперемешку, – как по написанному талдычил допрашиваемый. – Явно народу много было.

– Оставьте право делать выводы нашим сотрудникам, – жестко оборвал его Кольцов. Про свечи он и сам знал, видел и очень бы хотел забыть. – Свободны. Из города никуда не уезжайте, потребуется – вызовем снова.

– Долго не уезжать-то? – засуетился тот. – Объект теперь вряд ли будет работать. А у меня долги.

Кольцов понимал, что не станет больше вызывать его, но закон един для всех, потому, немного поразмыслив, разрешил уехать через две недели. За такое время могли найтись новые улики и, чем черт не шутит, сам совершивший правонарушение.

Откуда ему было знать, что тот явится к нему сам тем же вечером.

Когда в кабинет Кольцова ввели огромного, как медведь, мужика, с заросшим седой щетиной лицом и коротким ежиком волос на голове, он глазам своим не поверил. Сначала еще присматривался, думал, что похож просто, а потом абсолютно уверился, кто перед ним.

– Георгий, ты? – Кольцов говорил, попутно щипая себя под столом за ляжку, уверенный, что задремал и теперь смотрит натуралистичный сон про старого знакомого. – Живой?

– Допустим, Георгий, – пробасил мужик, дернув плечом, и только тогда Кольцов заметил, что руки у того сцеплены за спиной наручниками. – Ты кто такой?

– Наручники сними, лейтенант, – кивнул следователь молодому парню, вытянувшемуся по струнке. – Ну же, ключи доставай, – видя, что его приказ не выполняется, добавил он.

– Никак не могу, товарищ майор! – отрапортовал старлей. – Приказано доставить именно так и под наблюдением.

– Кем приказано? – начиная злиться, спросил Кольцов. – Ты кому подчиняешься, старлей? Знаешь, кто я такой?

– Знаю, товарищ майор, но приказ поступил…

– В задницу засунь свой приказ! Снять наручники немедленно! – Поняв, что перегнул, добавил: – Под мою ответственность.

– Есть, товарищ майор!

– Расформировать бы вас к чертовой бабушке, – устало произнес он, растирая заломившие виски и глядя, как молодой никак не может справиться с ключом. – Ничего сами не можете. Сорвали меня с места, погнали за полсотни верст. Где ваше руководство? Почему делом никто не занимается?

– Не могу знать, товарищ майор! – отрапортовал старлей, пряча наручники в карман брюк. – Но уточню, если нужно.

– Свободен.

– Есть!

– Вот, Георгий, с какими болванами работать приходится, – даже не дожидаясь, когда молодой человек покинет кабинет, вздохнул следователь. – Да чего я перед тобой распинаюсь, сам все знаешь. Рассказывай давай, где ты, с кем, какая нелегкая сюда занесла?

– Ночью мне не спалось, пошел к монастырю. Утром сюда привезли.

– И все? А то, что о тебе пятнадцать лет ни слуху ни духу, как прикажешь понимать? Ты прости, Георгий, нехорошо тогда с твоим сыном вышло. Но кого нам было искать? – В голову опять полезли колдуны и приведения. Что бы он еще хоть раз ту передачку посмотрел!

Собеседник не шелохнулся.

– То-то же, – по-своему расценив его молчание и тяжелый взгляд, заключил Кольцов. – Хватит сидеть сиднем, рассказывай, как жил все эти годы? Женился хоть? Или так и ходишь бирюком? Твоя-то давно замужем. Да что я тебе баю, сам все знаешь.

– Какие мне выдвигают обвинения? – Георгий упрямился, будто Кольцов не с ним все время говорил, а со стеной. – Жене позвонить могу?

– Ну хоть одно выяснили, женился, значит. – Следователь улыбнулся, чувствуя, как спадает напряжение между ними. – В органы ты не возвращался, знаю, пробивал. А куда исчез, так и не понял. И никто не понимал. Поговаривали даже, будто помер Георгий Старостин. А я всегда верил, такие, как ты, всех нас переживут.

– Георгий Старостин умер, – ровно, точно сообщал нечто незначительное, выдал мужчина, и это оказалась первая осмысленная фраза в их странном диалоге. – Я Жора. Новиков фамилия моя.

– Помнится, ты бесился, когда мы тебя Жорой звали. Попугайской кличкой считал такое обращение, – хохотнул Кольцов. – Не представляешь, как я рад тебя видеть, давай обнимемся, что ли?

Он встал и, обойдя стол, приблизился к неподвижно сидящему Георгию. За все время разговора тот ни разу не сменил позу, разве что руки из-за спины убрал, положил на колени.

– Георгий, ей-богу, не смешно! – обиделся Кольцов. – Мы все же дружили с тобой. Неужели за пятнадцать лет забыл все? Не пугай меня, слышишь?

– Куда меня теперь, в камеру или отпустишь? Я не убивал. И кто убил, не видел.

– Посиди-ка ты здесь, дружище.

Кольцов вышел, по привычке заперев дверь кабинета на ключ. Он бывал здесь не часто, и официально кабинет ему не принадлежал, но сколько себя помнил, никто его ни разу не занимал. Говорил же, в их округе все тихо. А уж в этом городишке и вовсе участкового достаточно. Зачем держать целый отдел дармоедов, не способных среагировать в экстренной ситуации и чуть что, вынужденных вызывать его? Пусть не часто, пусть даже раз в два года. Но у него и собственных дел по горло.