Антуан драматично вздохнул и прошел в свою боковую комнату, из которой незамедлительно раздался шум швейной машинки. Клод вернулся к работе над эскизом платья мадемуазель де Верле.

Интересно, когда появится мадам Риго, чтобы отвлечь его внимание? Скорее всего, как всегда, с опозданием. Клод мог перечислить все необычные причины, которыми она будет оправдывать свое опоздание: «Не так была запаркована машина, и мне понадобился час, чтобы ее разыскать… Я не смогла распутать поводок своей собаки после того, как она во время прогулки побежала за сенокосилкой. Представьте мою собаку, изрезанную этой ужасной машиной!» Была ли хоть какая-то доля правды в ее словах? Сегодня он надеялся, что костлявая мадам не утопит его в потоке извинений и сразу спросит, сколько будет стоить бахрома на ужасных розовых полотняных брюках, которые она обязательно принесет. А ведь он мог бы назвать конкретную цену. Его охватило неясное чувство. И он признался самому себе, что это, скорее всего, чувство ревности.

Неожиданно хлопнула входная дверь.

— Вы не поверите, что со мной произошло, — вздыхая, произнесла женщина и начала рассказывать о том, как по дороге из города ее преследовала машина-мусоровоз до самого ипподрома в Шантильи. — Я была настолько отвлечена ругательствами водителя мусоровоза, которые он выкрикивал прямо из окна, что не заметила, как мой «рено» очутился среди лошадей на ипподроме и рядом с этим вонючим мусоровозом.

Сестра Клода Жюльетт жила совсем рядом, в двухэтажном каменном доме, окна которого были закрыты уже слегка лоснящимися жалюзи. Этот дом находился в десяти минутах ходьбы от мастерской Клода. В детстве отец по-разному их воспитывал: от Клода требовалось неукоснительное соблюдение пунктуальности, а Жюльетт даже не знала слова «дисциплина». После того как она многократно перечитала каждую книгу в доме (их дед был книголюбом и гордился небольшой коллекцией книг в кожаных переплетах), Жюльетт «проглотила» все, что нашла в городской библиотеке Сен-лиса. Ее страсть к литературе была удовлетворена лишь после окончания университета, когда ее приняли на минимальный оклад библиотекарем в «Эдисьонс Гарош» — одно из крупнейших издательств в Париже. Через семнадцать лет упорной работы она доросла до должности одного из четырех редакторов книг по фантастике. Каждый рабочий день она ездила на поезде в Париж и обратно, в вагоне склонялась над страницами очередной рукописи и никогда не успевала прочесть все то, что взяла с собой.

У Жюльетт был спокойный характер мечтательницы, но после рождения четвертого ребенка он стала абсолютно дезорганизованным человеком. Темные дубовые полы в ее доме были едва различимы под разноцветной, заляпанной пятнами детской одеждой. А дети перестали даже удивляться наличию плесени на хлебе и фруктах. Что же тогда говорить о проросшем картофеле или луке?!

Муж Жюльетт Бернар работал местным адвокатом и редко обращал внимание на беспорядок в доме, так как понимал, что семейный уют будет нарушен, если позвать на помощь свою овдовевшую и очень привередливую тещу, которая жила в небольшой квартире в этом же городке. Но через три месяца после рождения их четвертого сына Артюра, когда дом заполонил кислый запах мочи, Бернар не выдержал. Жюльетт металась между памперсами и чтением очередной рукописей, поэтому она была благодарна мужу за принятое решение. Ее отпуск по материнству был прерван ровно через два дня.

Мать Клода быстро приспособилась к новым условиям и с высокомерным презрением повелела «вычистить дом и привести его в порядок». Прошло лишь несколько часов с того момента, как она распаковала сумки и вынула чистящие средства, а дом уже засиял чистотой. Когда на следующий вечер Жюльетт и Бернар вернулись с работы, они обнаружили, что полы натерты, белье аккуратно сложено на полочках, ужин приготовлен (овощи на удивление съедобные), а сыновья, все без исключения, могли похвастаться умытыми лицами, чистыми руками и наличием тапочек на ногах. К тому же дети были одеты в пижамные брючки и рубашечки одинакового цвета.

Когда матери, к счастью, удалось освоить новую роль в этом доме, Клод стал чаще навещать жилище своей сестры. Очень скоро он начал ужинать здесь по воскресеньям вечером, а с собой всегда приносил сладости и устраивал кукольное представление. Этот день не был исключением. Когда дети проглотили пирожные, он порадовал их новым представлением, в котором пирожник Муи-Муи ругал Изабель, пуделя, что та украла последний круассан. Шо-Шо, слон, у которого был слишком длинный хобот, прерывал действие и жаловался, что скоро может стать слоном без хобота. В конце представления сова Илбер с глазами-пуговками прочитала мораль. В течение всего представления Педант сидел на плече Клода и заканчивал каждую часть шоу криком: «Добрый день, мадам!»

Дети хлопали в ладоши, а мать Клода кричала из кухни:

— Надеюсь, ты заберешь эту грязную птицу! — Педант слишком часто вторгался в ее владения.

— Да-да, — сказал Клод. — Сегодня птица вернется домой со мной.

Клод обнаружил Жюльетт на кухне в одиночестве — очень редкий случай в ее жизни, насыщенной общением со многими людьми. Он пододвинул стул в угол и хорошо поставленным голосом спросил сестру, знает ли она Валентину де Верле. После окончания Сорбонны и за время работы в издательстве у Жюльетт появился широкий круг общения.

— Знакомое имя. Чем она занимается?

— Я не знаю. Она приезжала ко мне, чтобы заказать свадебное платье. Антуан замучал ее и меня своим агрессивным флиртом. — Клод увидел, как покраснело лицо сестры.

— Я не могу припомнить, но где-то слышала это имя. Но, в любом случае, она обратилась по верному адресу. Ты прекрасно оденешь ее.

В этот момент Жюльетт вытирала стол. А он хотел сказать сестре, что эта женщина вторглась в его жизнь, словно сверкающая жемчужина в кольцо без драгоценного камня. Возможно ли такое в его возрасте, что сердце начинает принадлежать такой прекрасной женщине через полчаса с момента начала общения? Неужели можно видеть только ее образ, слышать только ее голос? Ведь ты даже помнишь ее дыхание, словно мимо тебя бесшумно пролетела бабочка, а ты хочешь успеть поймать ее. Как отвлечься от этих цепких, беспокойных чувств? Я должен погрузиться в работу, чтобы отвлечься от мыслей о ней, но я работаю над ее платьем! Что мне следует делать? Скажи мне, мудрая сестра.

После того как ушла Розмари, Жюльетт и его друзья знакомили его со многими женщинами. Клод уже давно не мог пройти по улицам Сенлиса, чтобы не встретить бывшую партнершу по ужину. В этот момент он всегда низко наклонял голову, кивал, бормотал дежурное «добрый день» и чувствовал запоздалую вину за то, что не все во время встречи проходило так, как того желала каждая из сторон. Сменяющие друг друга женщины представлялись ему бусинками в ожерелье, в центре которого была Валентина, — блистательный сапфир среди стекляшек. Он никогда не мог представить, что увидит такой драгоценный камень.

Артюр, самый младший племянник Клода, ворвался в кухню. Лицо было мокрое от слез.

— Жан-Юг ударил меня! Они говорят, что я напукал! — Второй сын Жюльетт, тринадцатилетний Жан-Юг вошел следом, чтобы оправдаться.