Донна остановилась и повернулась, увлекая за собой Эдуарда.

- Анита, это слишком тяжелая сумка. Пожалуйста, позволь Тедуее понести. - И она добродушно подтолкнула его в мою сторону.

Эдуард направился ко мне. Даже походка у него сталапереваливающейся, как будто он много времени проводил в седле или на лодке. А слица не сходила улыбка Теда, только глаза выглядывали из-под маски. Мертвыеглаза, пустые, и любовь не сияла в них. Черт бы его побрал. Он действительнонаклонился вперед, и его ладонь стала смыкаться над моими пальцами и ручкойсумки.

- Не смей! - прошипела я, вложив в это слово всю своюзлость.

У него чуть округлились глаза, и он знал, что я говорю нетолько о сумке. Выпрямившись, он обратился к Донне:

- Она от моей помощи отказывается.

Он чуть подчеркнул слово "моей".

Она укоризненно цокнула языком и подошла к нам.

- Ну не будь упрямой, Анита. Пусть Тед тебе поможет.

Я посмотрела на нее, зная, что беспристрастным мое лицо неназовешь, совсем сменить его злое выражение я не могла.

Донна чуть удивленно подняла брови.

- Я тебя чем-нибудь обидела?

Я покачала головой:

- Нет, я на тебя не сержусь.

Она обернулась к Эдуарду:

- Милый Тед, кажется, она на тебя сердится.

- Думаю, ты права. - Глаза у него снова искрились любовью ивесельем.

Я попыталась спасти положение:

- Да нет, просто Тед должен был мне сказать о вашейпомолвке. Я не люблю сюрпризов.

Донна склонила голову набок, посмотрела на меня долгим,изучающим взглядом. Хотела было что-то сказать, но передумала.

- Ладно, я постараюсь со своей стороны не преподносить тебебольше сюрпризов.

Она чуть плотнее прижалась к руке Эдуарда, и взгляд ее карихглаз стал чуть менее дружелюбным.

Я поняла, вздохнув, что Донна теперь решила, будто я ревную.Слишком сильной была моя реакция для дружеских и деловых отношений. Я не могласказать ей, что именно мне не нравится, поэтому и смолчала. Пусть лучше онадумает, что у нас с Тедом что-то было, чем узнает правду. Видит Бог, ейпредпочтительнее принимать нас за бывших любовников. Она любила несуществующего реально человека, даже если и опиралась на самую что ни на естьнастоящую руку.

Я крепче сжала ручку сумки и двинулась к выходу, шагая рядомс Донной. Ей было бы неловко, если бы я шла сзади, поэтому я с нимипоравнялась. Я и в лучшие времена не слишком умею поддерживать светскую беседу,а сейчас и подавно ничего не приходило в голову, поэтому наше молчаниестановилось все тягостнее для меня и для Донны. Для нее - потому что она понатуре своей была женщиной общительной. Для меня - потому что я знала, какмучительно для нее такое молчание, и не хотела усугублять неловкостьсложившейся ситуации.

Она прервала молчание первой.

- Тед мне говорил, что ты - аниматор и охотник на вампиров.

- Я предпочитаю слово "истребитель", но он прав. -И в отчаянной попытке быть вежливой я спросила: - А чем ты занимаешься?

Она наградила меня ослепительной улыбкой, которая выделиласкладки с обеих сторон тонких и чуть-чуть напомаженных губ. Я обрадовалась, чтона мне нет косметики: может быть, это убедит ее, что я не охочусь заЭдуардом-Тедом.

- У меня магазин в Санта-Фе.

- Она продает аксессуары для экстрасенсов, - добавил Эдуард,улыбнувшись мне поверх ее головы.

Мне стоило труда сохранить невозмутимое выражение лица.

- А какие аксессуары?

- Хрустальные шары, карты таро, книги - в общем, полныйнабор всего.

Я хотела сказать: "Ты же не экстрасенс", нопромолчала. Мне встречались люди, убежденные, что у них есть парапсихическийталант, которого на самом деле не было. Если Донна из тех, кто умеет себяобмануть, зачем мне прокалывать этот мыльный пузырь? Поэтому я сказала:

- И в Санта-Фе такие вещи хорошо идут?

- О, у нас было полно лавок вроде моей, "Новыйвек" в Санта-Фе пошел на ура, но потом налоги на недвижимость взлетели донебес, и почти все новые экстрасенсы переехали дальше в горы, в Таос. Запоследние лет пять энергия в Санта-Фе поменялась. Она по-прежнему положительна,но в Таосе теперь лучше. Не знаю почему.

Она говорила об "энергии" как об общепризнанномфакте и не пыталась объяснять, будто я и так пойму. Она придерживалась общегомнения, что если ты зарабатываешь на жизнь поднятием мертвых, то ты и в другихобластях тоже экстрасенс. Часто так оно и есть, но не всегда. То, что, по еесловам, является энергией, я называла ощущением места. У некоторых мест естьощущение, хорошее или плохое, бодрящее или опустошающее. Старая идея geniusloci продолжала жить и процветать в новом веке под иным именем.

- А карты ты читаешь? - спросила я. Это был вежливый способузнать, верит ли она, что у нее есть сила.

- О нет, - ответила Донна. - У меня очень малые способности.Мне бы хотелось читать по картам или хрусталю, но я всего лишь умею их хранить.Мой талант в этой жизни - помогать другим открывать свою силу.

Похоже было на слова психотерапевта, который верит в прошлыежизни. Я достаточно встречала их у могил, чтобы знать этот жаргон.

- Значит, ты не экстрасенс? - спросила я, просто чтобыубедиться, что она это знает.

- Совсем не экстрасенс. - Она мотнула головой, подчеркиваясвои слова, и я заметила, что у ее золотых сережек форма египетского креста.

- Вообще-то большинство тех, кто идет в этот бизнес,экстрасенсы.

Она вздохнула:

- Экстрасенс, к которой я сейчас хожу, говорит, что в этойжизни я блокирована, потому что в прошлый раз злоупотребила своим даром. Онаговорит, что в следующий раз магия будет мне доступна.

Ей все-таки кажется, что я верю в реинкарнацию и впсихотерапию прошедшей жизни - из-за моей профессии. Или же Эдуард-Тед врал ейнасчет меня просто ради собственного удовольствия. Однако я не стала говорить,что я христианка и в реинкарнацию не верю. В конце концов, на планете большерелигий, верящих в реинкарнацию, чем не верящих. Кто же я такая, чтобыпридираться?

И все же я не смогла удержаться от еще одного вопроса:

- А с Тедом вы в прошлой жизни были знакомы?

- Нет, на самом деле его порода для меня новая, хотя Брендаговорит, что его душа очень стара.

- Бренда - это твой экстрасенс?

Она кивнула.

- Насчет старой души я с ней согласна, - сказала я.