- А не достаточно знать, что это правда? Тебе непременнонужно объяснить? - спросил он, пробираясь между машинами в сторону Донны.

- Да, мне нужно объяснение.

- А зачем?

- Затем, что я женщина.

Это его рассмешило, он прерывисто хохотнул, а у меня сердцеприхватило, потому что я по пальцам одной руки могла пересчитать, сколько разЭдуарду приходилось удивленно смеяться. Я ценила этот смех, в нем звучалочто-то от того Эдуарда, который был лучше и моложе. Интересно, одна ли я могувызвать у него этот смех? Почему же мы тогда так спокойно говорим, чтоприкончим друг друга? Нет, мне мало знать, что мы на это способны. Здесь должнобыть какое-то "почему", а сказать, что оба мы монстры или социопаты,- этого объяснения мало. Мне мало.

Донна довольно косо поглядела на меня, когда мы подошли. Онадемонстративно поцеловала Эдуарда, а когда он поставил чемоданы, устроила шоуеще эффектнее. Они целовались, обнимались и тискались, как пара подростков.Если Эдуард и делал это с неохотой, то виду не подавал. Он даже шляпу снял ислился с Донной, будто был донельзя рад.

Я стояла, прислонившись к автомобилю на расстоянии вытянутойруки от них. Если они хотели остаться наедине, могли снять номер. Поцелуипродолжались так долго, что я уж думала было многозначительно поглядеть на часы,но сдержалась и решила, что достаточно будет просто стоять, прислонившись кмашине, со скучающей физиономией.

Эдуард оторвался от Донны со вздохом:

- После вчерашней ночи я не думал, что ты успеешь так по мнесоскучиться.

- Я всегда по тебе скучаю, - ответила она, пересиливаястрастное придыхание, смешанное со смехом. Повернулась ко мне, все еще обхвативЭдуарда жестом собственницы. Глядя на меня в упор, она сказала: - Извини, я нехотела тебя смутить.

Я оттолкнулась от машины и встала прямо.

- Меня трудно смутить такими пустяками.

Счастливое сияние ее глаз сменилось яростным огнем,показывающим готовность к обороне.

- А чем тебя можно смутить?

Я покачала головой:

- Это мне подставка для реплики: "Тем, чего тебе нехватает"?

Она оцепенела.

- Донна, не волнуйся. Я ни сейчас, ни раньше никогда неинтересовалась... Тедом в романтическом смысле.

- Да я и не думала...

- Донна, не надо. Давай поступим по-настоящему оригинально -будем честными. Ты беспокоилась насчет меня с Эдуардом... Тедом, - быстропоправилась я, - почему и устроила мне этот показ подросткового тисканья.Донна, от меня свою территорию метить не нужно. - Я зачастила, чтобы она незаметила ошибку в имени, но она ведь заметила, и Эдуард заметил. - Тед слишкомпохож на меня, чтобы мы даже подумали о романе. Это было бы вроде инцеста.

Она покраснела даже под загаром.

- А ты, знаешь, прямолинейна.

- Прямолинейна для мужчины, - сказал Эдуард. - А для женщиныона вообще как таран.

- Экономит время, - ответила я.

- Это точно, - согласился Эдуард и, притянув к себе Донну,поцеловал ее быстро, но сильно. - Завтра увидимся, лапонька.

Я приподняла брови.

Эдуард глядел на меня теплыми глазами Теда.

- Донна приехала на своей машине, чтобы мы тут провели частьдня. А теперь она поедет домой к ребятишкам, а мы займемся делом.

Донна отвернулась от него и посмотрела на меня долгимиспытующим взглядом.

- Анита, я верю твоему слову, но чувствую какие-то странныевибрации. Будто ты что-то прячешь.

Я что-то прячу? Знала бы она только!

А Донна очень серьезно добавила:

- Я тебе доверяю человека, третьего по значению в моейжизни. Тед для меня сразу после детей. Не испорть мне самое лучшее, что есть уменя после гибели мужа.

- Видишь? - спросил Эдуард. - Донна умеет говорить безэкивоков.

- Это точно, - согласилась я.

Донна в последний раз бросила на меня изучающий взгляд,потом повернулась к Эдуарду и отвела его в сторонку. Они стали разговаривать, ая ждала на неподвижном и сухом солнцепеке. Раз Донне так хочется уединения, яотвернулась и стала разглядывать далекие горы. До них было словно рукой подать,но я по опыту знала, что горы всегда гораздо дальше, чем кажутся. Они какмечты, далекие цели, к которым устремляешь взгляд, но они всегда недосягаемы,когда очень нужны тебе.

Сначала по мостовой захрустели ботинки Эдуарда, потомраздался его голос. Я уже стояла лицом к нему, скрестив руки на животе, так чтопри этом правая оказалась в приятной близости от рукоятки пистолета. Я верилаЭдуарду, когда он сказал, что у нас перемирие, но... лучше перестраховаться,чем потом жалеть.

Он остановился за одну машину от меня, прислонился к нейзадом, сложив руки точно как я. Но под рукой у него не было пистолета. Вряд лилицензии охотника за скальпами достаточно, чтобы пройти металлодетектор в аэропорту,так что ни пистолета, ни ножа у него быть не должно. Разве что он его взял изкакой-то машины, где спрятал. Вполне в духе Эдуарда. Лучше ошибиться,предположив худшее. Пессимизм сохраняет жизнь, а оптимизм - нет. В нашейпрофессии по крайней мере.

Наша профессия. Странная фраза. Эдуард - наемный убийца, а янет. Но почему-то у нас одна профессия. Не могу объяснить, но это так.

Эдуард улыбнулся чисто Эдуардовской улыбкой, рассчитанной нато, чтобы я встревожилась и стала подозрительной. И еще она значила, что он незадумал на мой счет ничего плохого - так, за поводок дергает. Конечно, он знал,что значит для меня эта улыбка, и мог специально так сейчас улыбнуться, чтобыусыпить мою бдительность. А может, он просто так улыбается. Я приписываю емуслишком сложные мысли, а это само по себе плохо. Эдуард прав, лучше всего ядействую, когда подчиняюсь спинному мозгу, а высшую нервную деятельностьотодвигаю на задний план. Не слишком хорошее правило на все случаи жизни, нодля перестрелки лучше не надо.

- У нас перемирие, - напомнила я.

Он кивнул:

- Я сказал, что перемирие.

- Ты меня нервируешь.

Улыбка стала шире.

- Рад слышать, что ты все еще меня боишься. А то я уже началудивляться.

- Ты перестаешь бояться монстров в тот день, когда они тебяубьют.

- А я монстр?

- Ты сам знаешь, кто ты, Эдуард.

Он сузил глаза.

- Ты назвала меня Эдуардом в присутствии Донны. Она ничегоне сказала, но дальше будь внимательнее.

Я кивнула:

- Прошу прощения, я сразу себя на этом поймала, но поздно. Яи вполовину не умею так хорошо врать, как ты, Эдуард. К тому же Тед -уменьшительное от Эдуарда.