Мы вышли в летний зной, и он обжег кожу горячим ветром.Солнце палило не на шутку, и поскольку стоял только май, летом тут навернякабудет пекло и загорятся амбары. Но правду говорят, что восемьдесят градусов[3] когда сухо - это совсем не то, что восемьдесят градусовкогда влажно, поэтому ничего ужасного не было. На самом деле, проморгавшись насолнце и приспособившись к жаре, ее уже как-то можно и не замечать. Онапривлекает внимание где-то первые пятнадцать минут. Когда я вернусь, вСент-Луисе будет уже за девяносто, а влажность - от восьмидесяти до стапроцентов. Это, конечно, если я вернусь. Если у нас с Эдуардом дело дойдет дооружия, вряд ли такая возможность представится. Скорее всего он меня убьет. И янадеялась всерьез уговорить его оставить в покое Донну и ее семью, не прибегаяк насилию.

Может быть, жара не казалась невыносимой из-за ландшафта.Альбукерк - плоская пустая равнина, убегающая вдаль во все стороны к кольцучерных гор, будто все, что здесь было ценного, выбрано из недр дочиста, аотвалы сбросили в эти недоступные горы, напоминающие гигантские терриконы. Местностьдействительно походила на самую большую в мире шахтную разработку, и было вэтом пейзаже нечто раздольное и безлюдное. Будто здесь что-то погублено, будтоты в этом пейзаже чужой и незваный гость. Плохая энергия, как сказала бы Донна.Никогда и нигде ни одно место не казалось мне таким чуждым.

Эдуард нес оба мои чемодана, доставленные багажнымтранспортером. Обычно я бы взяла один, а сейчас - нет. Мне хотелось, чтобы уЭдуарда руки были заняты не пистолетами. Чтобы у меня было преимущество. Я несобиралась открывать стрельбу по дороге к машине, но Эдуард куда практичнееменя. Если он решит, что опасности от меня больше, чем пользы, он можетустроить несчастный случай, не доходя до машины. Имея с собой в обозе Донну,это было бы затруднительно, но вполне возможно. Тем более - для Эдуарда.

И вот почему я еще дала ему выйти вперед - чтобы он был комне спиной, а не я к нему. Это не паранойя - когда имеешь дело с Эдуардом, этонормальные правила выживания.

Эдуард пропустил Донну вперед открыть машину. Сам он сбавилшаг и пошел со мной рядом, и я отодвинулась. Мы стояли посреди тротуара исмотрели друг на друга, как готовые к перестрелке противники из старого фильма.

Он держал в руках чемоданы - наверное, понимал, что яслишком накручена. И знал, что, если бросит чемоданы, у меня в руке тут жеокажется пистолет.

- Ты хочешь знать, почему я ничего не имел против, чтобы тыбыла сзади?

- Ты знал, что я не стану стрелять тебе в спину, - сказалая.

Он улыбнулся:

- А ты знала, что я вполне мог бы.

Я склонила голову набок, почти сощурившись от солнца.Эдуард, конечно, был в темных очках. Но это было не важно, так как его глазаредко что-нибудь выдавали. Не о глазах его надо было мне беспокоиться.

- Ты любишь опасность, Эдуард. Вот почему ты охотишься намонстров. Каждый раз, когда ты выходишь на ринг, тебе надо отчаянно рисковать,иначе не в кайф.

Мимо нас прошла пара с тележкой, нагруженной чемоданами. Мымолча ждали, пока они проедут. Женщина дернула головой в нашу сторону, заметивнапряжение в позах. Мужчина потянул ее за собой, и они удалились.

- Ты это просто так или к чему-нибудь? - спросил Эдуард.

- Ты хочешь знать, кто из нас лучше стреляет, Эдуард. Давнохочешь это выяснить. Если ты убьешь меня внезапно, вопрос так и останется безответа и будет тебя сверлить.

Губы его растянулись в более широкой улыбке, но какой-товялой и без прежнего добродушия.

- И потому я не стану стрелять тебе в спину.

- Вот именно.

- Так зачем тогда было так стараться занять мне руки ипропустить вперед?

- Мне еще выпадет много шансов ошибиться.

Он засмеялся, тихо и чуть жутковато. Один звук - и все сталоясно. Его заводила идея драться со мной.

- Я бы с удовольствием вышел на охоту за тобой, Анита. Этомоя мечта. - Он вздохнул почти печально. - Но ты мне нужна. Нужна твоя помощь вэтом деле. И еще: как ни хочу я получить ответ на мучительный вопрос, мне будеттебя не хватать. Ты единственный человек в этом мире, о котором я могу этосказать.

- А Донна?

- А что Донна?

- Не умничай, Эдуард. - Я посмотрела ему за плечо и увидела,что Донна машет нам от машины. - Нас засекли.

Он оглянулся на нее и помахал рукой с чемоданом. Без него,наверное, было бы легче, но Эдуард тоже осторожен - по-своему.

Он повернулся ко мне:

- Если будешь оглядываться на меня все время через плечо, тыработать не сможешь. Так что давай заключим перемирие, пока не раскроем дело.

- Даешь слово? - спросила я.

Он кивнул:

- Даю слово.

- Годится.

Он улыбнулся, и улыбнулся неподдельно.

- Ты веришь мне по единственной причине: ты сама держишьданное тобой слово.

Я помотала головой и шагнула ближе.

- Свое слово я держу, но чужие клятвы особенно всерьез непринимаю.

Рядом с ним я чувствовала тяжесть его взгляда даже сквозьчерные стекла очков. Он умел смотреть пристально, этот Эдуард.

- Но моему слову веришь.

- Ты мне никогда не врал, Эдуард, - если давал слово. Тывыполняешь свои обещания, какой бы ценой они тебе ни давались. Ты не скрываешь,кто ты, по крайней мере от меня.

Мы оба оглянулись на Донну и пошли к ней, разговаривая находу.

- Как ты допустил, чтобы дело так далеко зашло? Как тыпозволил Теду сделать предложение?

Он долго молчал, и я уже решила, что ответа не будет. Мы шлимолча по солнцепеку, но в конце концов он сказал:

- Не знаю. Думаю, в какой-то вечер я слишком увлекся своейролью. Настроение было подходящее, и Тед сделал предложение. Наверное, я насекунду забыл, что жениться придется мне.

Я глянула на него искоса:

- Ты за эти полчаса нагрузил меня личным так, как никогда зацелых пять лет, что я тебя знаю. Ты всегда так болтлив, когда работаешь натерритории Теда?

Он покачал головой:

- Я знал, тебе не понравится, что Донна сюда втянута. Но непредставлял, насколько бурно ты отреагируешь. Поэтому для сохранения мирадолжен был обо всем тебе сказать.

Мы шагнули с тротуара, оба улыбаясь, и я помахала Донне. Асквозь улыбку произнесла, подобно чревовещателю:

- Мы с тобой так хорошо друг друга знаем, и каждый из насбудет очень тосковать по другому, но все равно мы готовы спустить курок. Кактакое может быть? Я знаю, что это так, но все равно не могу понять.