– Вы рассказали полиции про гостя? – спросил я.

Екатерина кивнула.

– С Павлом беседовали? – продолжал я.

Сидорова расправила на коленях юбку.

– Да. Ветров к батюшке не заглядывал. Филипп Петрович жив-здоров, грипп у него прошел. Перепутала я. Меня кожаная куртка того парня в заблуждение ввела, у нас только Паша такую носил.

Я встал и включил кофемашину.

– На мой взгляд, все мужские кожаные куртки одинаковы. Или она была ярко-розовая, в перьях?

По лицу Екатерины скользнуло подобие улыбки.

– Нет. Но она необычная: на спине выложены блестящими камушками череп и кости. Когда парень на крылечке стоял, на аппликацию свет от уличного фонаря упал, и она ярко заискрилась. Павел работает в охране коттеджного поселка. Там вахтовый метод: трое суток он у шлагбаума дежурит, отдыхает в каптерке, а потом два дня дома. Когда я впервые у Ветрова эту куртку увидела, то не удержалась, сделала замечание: «Ну и ужас ты купил! Лучше не носи такое». А Паша в ответ: «Что бы ты, Катюха, понимала… Сама-то одеваться не умеешь, наряжаешься, как старуха. Это самый модный прикид, от очень дорогого дизайнера. Моих денег не хватит купить даже пуговицу от такой куртки. И в России его изделия не продаются, только за границей». Я ему не поверила, знала, что Павел приврать любит: «Да ну? И где же ты этот эксклюзив раздобыл? В Париж слетал?» Ветров зубами скрипнул: «Нет. Мне шмотку отдал парень из поселка. Он богатый, в деньгах купается». Вот тут мне совсем неприятно стало.

Екатерина замолчала. Я поставил перед ней чашечку кофе.

– Выпейте, я сделал вам капучино.

– С молоком? – уточнила посетительница.

– Со сливками, – ответил я.

– Простите, сегодня среда, день постный, – отказалась Катя.

– Вы в данный момент путешествующая, – улыбнулся я, – вам можно. А почему вы расстроились, когда услышали про подарок?

Сидорова отодвинула от себя чашку.

– Паша мечтает о красивой жизни и очень завистлив. Если смотрит телевизор, обязательно скажет: «Вот почему у этого артиста все есть – и бабло, и слава, и на экране он мелькает постоянно? Я, между прочим, лучше пою, а ничего не имею». Ему нравятся девушки, но не наши, местных он презирает. Ветров ездит в Москву, по клубам ходит, пытается познакомиться с богатыми-знаменитыми, но они на него внимания не обращают. Как-то раз одна из тех, к кому парень приставал, прямо ему заявила: «У входа в клуб стоит твоя шикарная иномарка? В кошельке у тебя золотая кредитка? Конечно же, нет. А я с нищими не знакомлюсь. Да ты так одет, что рядом стоять стыдно!» Павел распереживался, прибежал к моему отцу за советом, не исповедовался, просто интересовался, как ему себя вести, чтобы фифы на него внимание обращали. Сидели они на кухне, а я в соседней комнате белье гладила и разговор слышала. Папа мой ему объяснил: «Не смотри в чужой огород, в своем урожай собирай, вон сколько у нас молодых прихожанок, замуж любую взять можно. Но до того, как под венец пойти, учись, Паша. И на работу хорошую устраивайся».

Екатерина махнула рукой.

– Не в коня корм, не послушал парень совета. Через неделю Филипп Петрович примчался: «Отец Дионисий, спасите! Пашку в Москве в магазине за кражу арестовали. Посадят ведь идиота, всю жизнь парню сломают… Сделайте что-нибудь!» Папа в столицу поехал, ночью с Павлом вернулся. Мне потом рассказал, что случилось. Ветров решил красиво одеться и пошел в дорогой магазин. Набрал разных вещей, мерил их, мерил, и так продавщицу запутал, что та забыла, сколько рубашек-брюк у покупателя в кабинке. А Ветрову только того и надо. Он срезал ценники, натянул новое, поверх надел свое и пошел на выход. Не подумал, дурачок, что в примерочных кабинках камеры стоят.

– Разве разрешено устанавливать видеоаппаратуру в зонах, где люди раздеваются? – удивился я.

– Не знаю, – пожала плечами Сидорова. – Но в том магазине видеокамеры имелись. Отец еле упросил управляющего не губить Павлу судьбу, сошла ему кража с рук. А вскоре после того случая Ветров сказал, что куртку ему подарили. Вот у меня нехорошие мысли и возникли: может, это не презент? Что, если он сам чужую вещь взял? За несколько месяцев до смерти папы Ветров пристроился в ресторане петь. Голос у него и правда хороший, если б ему позаниматься, толк бы вышел, но учиться он не желал. На легкие деньги польстился – в кабаке ему посетители купюры на сцену кидают. Я это все вот к чему рассказала: в день, когда отец погиб, Паша работал, с десяти вечера до шести утра пел в ресторане.

Я убрал со стола чашку с капучино и поставил на ее место другую с обычным кофе.

– Откуда вам это известно?

– Ветров сказал, когда я стала интересоваться, зачем он к отцу Дионисию поздно вечером прибегал, – пояснила Екатерина.

Я молча смотрел на молодую женщину. Хм, либо воришка Павел соврал дочери священника, либо к батюшке заглянул другой человек, который стал последним, кто видел отца Дионисия живым.

– Папу убили, – продолжала тем временем Сидорова. – Он не мог прыгнуть с колокольни. Его столкнули. Самоубийство невероятный грех, ни один верующий его не совершит, тем более священнослужитель! Даже если на секунду представить… что… Нет-нет, это невозможно! Но если все же предположить… В общем, отец никогда бы не сделал этого за две недели до закладки камня купальни.

– Простите, о чем вы? – удивился я.

Екатерина сделала глоток кофе и выложила мне новую историю.

…Среди прихожан отца Дионисия есть замечательная женщина, Фаина Леднева. Она учительница младших классов, очень любит детей, но своих у нее нет, Господь ей ребенка никак не давал. От сорокалетней Фаи ушел муж, но она не впала в отчаяние, полностью посвятила себя ребятам из неблагополучных семей. Зарплата у сельского педагога небольшая, да только трудолюбивый человек, живя на земле, никогда не останется голодным и раздетым. Фаина держит корову, коз, кур, поросят, выращивает овощи, у нее много плодовых деревьев. Учительница читает книги по садоводству-огородничеству, действует по науке, поэтому получает большой урожай, часть которого продает на базаре. Леднева, как говорили когда-то, «зажиточная», но ее богатство от умной головы и невероятного трудолюбия. Деньги Фаина не копит, тратит их на ребятишек, которым не повезло – родились у алкоголиков или наркоманов. Леднева покупает им одежду, кормит-поит, доводит их, так сказать, до ума.

Два года назад Фая взяла под свою опеку Наташу Панину, мать которой всю беременность пила, курила, глотала всякие таблетки. Стоит ли удивляться, что девочка родилась больной? Ната еле-еле ходила, опираясь на костыли, вечно сидела голодная, выслушивала от «ласковой» маменьки бесконечные попреки типа: «Досталась мне уродка, корми теперь ее…», терпела побои. Фаина забрала Наташу к себе, начала с ней заниматься. Малышка научилась читать, писать, стала получать заслуженные пятерки. Этого мало – Леднева очень хотела поставить Нату на ноги в прямом смысле слова. Но все врачи, которые осматривали девочку, в один голос твердили: