— Я не это имел в виду, — оборвал я его, нахмурившись.

Я откашлялся и прислушался к своему внутреннему голосу. Явственно различался шепот, рвущийся из глубины деревянного сундука, запертого на прочный замок. Мой внутренний голос — что это? Голос правды в ушах глухого. Именно от этого голоса я стремился избавиться всеми правдами и неправдами. Не хотелось, чтобы что-либо мешало мне совершать неблаговидные поступки.

В первый месяц, проведенный в Сэндхерсте, я зашел в подвал ровно один раз: сложил там лыжи, велосипед и коробки с памятными безделушками. Прошлые владельцы, похоже, использовали это помещение в качестве игорной комнаты. На вытертом ковре можно было различить следы от ножек бильярдного стола, а на одной из стен все еще висела выщербленная мишень для дартса, вся покрытая паутиной.

Перво-наперво я сменил проводку, которая самым причудливым образом переплеталась на потолке. Установил два звукоизолирующих слоя: закрыл потолок толстыми плитами специального материала шоколадного цвета, а потом то же самое проделал со стенами. Старый ковер от пола отодрал. Проблему с сантехникой я решил по-своему: провел воду от раковины с первого этажа прямо к биотуалету, который купил за наличные. К старой раковине приделал кран. Затем купил несколько рулонов тяжелой металлической сетки и испытал блоки из бетона и шлака, предназначенные для того, чтобы прикрепить сетку к полу и не дать пленнику сделать подкоп. Полтора дня ушло на то, чтобы соорудить прямоугольную прорезь для передачи еды — прямо под замком. Через какое-то время меня осенило, и я приобрел книгу под названием «Ремонт подвалов и чердаков: расширение жизненного пространства». Я размешивал цемент, и это походило на то, как мешают овсянку: стоило отвлечься, как смесь застывала. Тонкости процесса пришлось выяснять методом проб и ошибок — не мог же я обратиться в местный строительный магазин с вопросом, как из подвала сделать крепость.

Я прекрасно понимал, почему ведущие по телевизору говорили об «отслеживании улик»: зазнавшиеся неудачники скачивали из интернета руководства по изготовлению бомб или даже брали их в библиотеке. Мафиози и террористы могли посоветоваться с родственниками. А нам, одиноким психам, приходилось действовать наобум.

Но одно я знал наверняка. Мое предприятие требовало четкого логического мышления. «Следи за мячом», — сказал бы мой отец. Главное, следовало исключить какие бы то ни было финансовые интересы. Ожидать выкупа — удел снобов. Жизнь похитителя в чем-то похожа на жизнь начинающего писателя.

— Номер отследят, — сказал я.

— Действительно, — согласился Боб, — не подумал… Может, записка? Черкну пару строчек, у меня, мол, все хорошо, — и в ящик опустим. Или ты в ящик опустишь, ясное дело. Понимаю, отсюда отправлять нельзя, но…

— Я мог бы поехать в Нью-Йорк и отправить оттуда.

— Точно. Жена, ее Клаудиа зовут, получит письмо и будет знать, что я цел и невредим.

— Что именно ты собираешься написать?

— У меня все в порядке, я жив и здоров.

— А дальше? Целую, скучаю?

Боб прикрыл глаза, снова открыл их и окинул меня испепеляющим взглядом. Вероятно, именно этот взгляд он приберегал для ссор с женой.

— Что-то мне не нравится. — Я покачал головой. — Не выйдет так, будто ты на курорте прохлаждаешься?

— А что, вариант.

— Не вариант, Боб. Совсем не вариант — с твоей-то репутацией. Валяешься где-нибудь на пляже с девочками? Недостоверно как-то.

— Можно упомянуть…

— Похищение? Не стоит. Кстати, Боб, не забудь выкинуть грязное белье наружу. Завтра среда, стирка, я вроде говорил.

— Эван, ты когда-нибудь был женат?

— Нет.

Я ответил правду, и это что-нибудь да значило, если не для Промис, то для меня. К тому же мне хотелось ответить отрицательно. Иногда отрицание означает отсутствие жизненного груза. Только я и мой терновый венец. Это, конечно, не совсем так, все намного сложнее, однако именно такое впечатление производит подобный ответ — если не вдаваться в детали. Так или иначе, я всегда по меньшей мере был вежлив, особенно в присутствии женщин.

Моя мать, от которой я и унаследовал это качество, на вопросы любопытствующих родственников и друзей неизменно отвечала, что я просто еще не нашел подходящую девушку. Она всегда повторяла это свое «пока еще», полагаясь, как я теперь понимаю, на хрупкость надежд и обязательств.

Мы сидели в «Полднике», и Промис как раз начала рассказывать про свадьбу, на которой недавно побывала, когда объявилась официантка, и перед нами возникли огромные белые тарелки с невероятного размера пикулями. Они сами по себе вполне сошли бы за обед. Я подцепил огурчик и представил себе, как бы все переменилось, если бы я смог опубликовать пару книг. Я бы милостиво уделял внимание начинающей писательнице, а она расточала бы комплименты моему образованию, положению и мудрости. И уж конечно, она бы представляла, как мои руки мягко сжимают ее ягодицы и помогают ей достичь верха наслаждения — куда уж без этого.

— О чем ты думаешь? — Промис приподняла брови, на ее лице играла вопросительная улыбка.

— Шесть дней? Что, серьезно?

— По телевизору сказали «пять», — продолжал Боб, — а на самом деле шесть.

— Может, они день похищения не считают, — предположил я.

Я откинулся на стуле, мои ноги стояли вплотную к ограде. Я вытянул руки и сплел пальцы, какое-то время смотрел на них, потом перевел взгляд на экран телевизора. Звук был выключен, поэтому Питер Дженнингс[9]беззвучно открывал и закрывал рот, поминутно качая головой. Без гула восторженных голосов он походил на слабоумного.

— Жалко, — протянул я. — Жалко — во всех смыслах этого слова.

— В каких таких смыслах?

— Жалко, что я душ не оборудовал. — Я вспомнил, как днем раньше мы обсуждали, что Бобу не нравится обтираться. (Мой пленник оказался чрезвычайно разборчивым: он смачивал губку в мыльной воде и кое-как мылся, затем давал коже обсохнуть, однако особого удовольствия не получал.) — Впрочем, я ни о чем не жалею. Я принял решение — и что же? Вуаля! Вот он ты, здесь. Я справился. Мне пришлось нелегко. Это может показаться не слишком сложным…

— Ложным?

— Сложным, — поправил я его. — Это было совсем не легко. Совсем.

— Интересно, с какой стати должен страдать именно я? — Боб щелкнул пультом. В телевизоре мелькнул Сэм Дональдсон[10]на ступенях Конгресса, потом экран погас, а Боб наконец удостоил меня вниманием. — Не мог радиоприемник собрать? Или пробежать марафон? Почему тебе захотелось непременно испортить кому-нибудь жизнь? Маленькой иллюзии успеха можно было добиться и другим способом!