– Нам нужно поговорить, не считаешь? – плавно встал с места мужчина.

Я так же плавно встала со своего.

Кружить вокруг стола не буду. Позади меня дверь, так что я убегу – только меня и видели.

– Нет. Этого точно не стоит делать, – покачала я головой.

Прикидываться, что ничего не помню не стала. Психолог учил принимать то, что с тобой произошло, потому что замалчивание и ярое отторжение только якорит на проблеме.

Что ж, пришла пора на практике показать, чему я научилась.

Я только открыла было рот, чтобы расставить фигуры по нашей шахматной доске жизни и обозначить позиции, как вдруг Валерий сказал:

– И даже наше нерожденное дитя не обсудим?

Меня будто ткнули плечом в живот, а потом со всего размаха швырнули на лопатки. Я открывала и закрывала рот, моргая, но не могла издать и звука.

– Что? Думала, я не узнаю? Пока я сидел тут пару часов, многое успел узнать.

– Откуда?

Мысли сталкивались, сигналили тревогой, бились в осколки.

Но он же сидел все это время здесь, с Романом Андреевичем. Неужели, узнал мое имя и поднял связи? Босс же предупреждал, что он влиятельный. Неужели, настолько?

– У меня было то, что не было пятнадцать лет назад. Твое имя, – дразняще помахал мне телефоном Валерий. – Этого хватило, чтобы посмотреть твою жизнь насквозь. И я сейчас еле на месте усидел, когда увидел дату аборта.

– Это была чистка, – сглотнув, выдавила я, увидела, как открылся рот мужчины для нападения и продолжила через боль: – И не смей меня обвинять, не разобравшись, а лучше наладь свои источники информации. Если кто уж в чем и может кого упрекнуть, так это я тебя. Напомнить в чем? Насилие, употребление запрещенных веществ…Дальше продолжать? Зайди в седьмой кабинет, тебе расскажут о последствиях твоего поведения.

– Вот поэтому я и хотел поговорить. Я там не при чем.

– Да? А своей волшебной палочкой не ты меня чести лишил? Как не крути – это против воли, я даже не помню ничего из той ночи. И знаешь, как называется? Из-на-си-ло-ва-ни-е-е-е!

Я говорила это вслух, и во мне будто открылась воронка энергии. Будто меня отпустил зажим, который держал в ежовых рукавицах все это время.

Я смогла! Высказал все в лицо этому красивому упырю!

Развернулась, надеясь уйти на такой звонкой ноте, но сзади послышался шум. Валера перемахнул через стол и рукой захлопнул дверь так, что затряслись стены.

Между нами остались каких-то десять сантиметров. Рука мужчины уперлась в дверь, он сам, как коршун, завис надо мной, распахнув крылья капкана. Взгядами мы испепеляли друг друга до пепла, но ни один не хотел отступать. Воздух заискрил от напряжения. Лампочка одного из потолочных светильников нервно мигала, словно не могла определиться, освещать ли ей это безобразие дальше или нет.

– Меня подставили! – наверное, по задумке мужчины, упрек должен был меня обезоружить.

Вот только он сильно ошибся. Сейчас я чувствовала в себе бездонный колодец сил сопротивления, после того, как высказала все, как на духу. Почувствовала вкус самоуверенности, и он вскружил голову.

– Да хоть предали, – сказала, твердо глядя в темный омут глаз.

Надеюсь, он не слышит, как сильно бьется мое сердце!

В ответ мужчина чуть отстранился, будто хотел посмотреть не так близко на мое лицо, охватить всю картину.

– Из тебя плохая актриса. Отвратная. Скажи, я тебе снился?

Какая подножка! Мое сердце тут же пропустила удар, а дыхание запнулось.

Снился… Постоянно.

– Снился же? Потому что ты приходила в мои сны постоянно! – сказал с упреком Валерий. – Ты исчезла из города, из моей жизни. Ребята говорили, что я зациклился, просто потому, что ты сбежала. Ты что думаешь?

– Что ты сумасшедший, вот что я думаю. И ты мне не снился!

– Врешь! Отводишь глаза вниз и вправо.

Вниз и вправо? Даже не замечала. Но ни за что не признаюсь, что вру.

– Если ты и снился, то в жутких кошмарах.

– Знаешь, то, как ты яро на меня реагируешь говорит о том, что и ты не смогла забыть меня за много лет.

– Не мечтай. Я ничего к тебе не испытываю!

– Правда? Может, проверим? Обычно на воре и шапка гори.

– Нет! – я отскочила в сторону и потребовала: – Отойди от двери!

– Или что?

– Или я позову охрану.

– И что ты им скажешь?

– Что у тебя приступ бешенства!

Я чувствовала, что теряю контроль. Будто я вернулась в тело себя двадцатилетней и окунулась во вторую встречу с ним. Словно непроработанная проблема вскрылась, и я встретилась с ней такой, какой была тогда – молодой, ничего не понимающей во взрослой жизни.

Где мой ум? Где пресловутая зрелость? Где контроль?

Валерий был моим слабым местом. Словно воронка, засасывающая в прошлое. Я не могла использовать холодность рассудка, когда разум кипел, словно ведьмовский котелок с зельем прошлых чувств.

Куда мудрее было бы показать абсолютное равнодушие. Обдать арктическим ветром безразличия, показать профессионализм и ему, и Роману Андреевичу.

Такой шанс катился в пропасть! И снова к этому приложил руку он – Валерий Донской.

Я прикрыла глаза, стараясь взять контроль над собственным телом.

Лера, сейчас ты остынешь, спокойно свернешь разговор и уйдешь. А после этого больше никогда не позволишь выводить себя на эмоции. Наверное, все-это из-за того, что он зацепил меня темой ребенка, надрывной и больной.

Неожиданно в мои губы впились, крепкие руки обхватили тело, и я удивленно распахнула глаза…

Ни одного касания тела, ни одного прикосновения губ не было в моей памяти после той знаменательной ночи. Наверное, это сильнее всего подкосило еще тогда домашнюю невинную девочку, растоптало все романтические мечты.

Иногда я думала: “А что было бы, если бы хоть что-то помнила? Было бы легче или только тяжелее?”

И сейчас меня смяла волна впечатлений, парализовало неожиданностью.

Для Валерия я – словно добыча, за которой он долго гнался. Вцепился в меня намертво, хотел заглотить разом. Дышал так тяжело, будто задыхался.

Он красивый и харизматичный мужчина – в этом сомнений не было. Один его тяжелый взгляд заставлял женские сердца пылать желанием. Но только я знала, что внутри он гад. Красивый плохиш, и ничуть не романтизировала его образ.

Может, я бы томно вздыхала о таком мужчине, если бы не столкнулась с реальностью. Если бы он не действовал по принципу: захотел-взял.

И сейчас он ничуть не изменился. Не спрашивал – брал!