Новоиспечённые друзья сели за свободный столик. Пётр нажал на центр стола, и вокруг них образовалось кольцо из струящегося с потолка водопада, переливающегося разными цветами. Стена из воды создавала уют, а её журчание успокаивало нервы.

— Что желаете отведать? — прозвучал приятный женский голос робота-официанта.

— Мне обед французских королей, — мечтательно произнёс Антон.

— Рекомендую Вилероа — отбивные котлеты из молодого барашка с куриным мясом, — ответил робот-официант.

— Отлично! И кружечку холодного пива из кафе «Пельменная» на проспекте Ленина 32 в году, эдак, 1992, — добавил Антон.

— Алкоголь запрещён с 2110 года, — приятным голосом ответил робот.

— Но мечтать-то о нём ещё не запретили, — возразил Антон.

Он шутит, — вступила в разговор Вероника. — Ему свежий сок манго. А мне китайский салат из куриных сердец и стакан воды.

— Мне после окопных вшей, не к столу будет сказано, — вступил в разговор Пётр, — и солдатская каша бы показалась божественной. Но раз мы дома, пусть будет что-нибудь домашнее. Мясной брикет, насыщенный белковый мусс и чечевичные хлебцы.

— А Анна Андреевна что желает? — спросил официант.

— Мне ничего не надо, — ответила Аня, — воды разве что стаканчик. Я, если вдруг захочу поесть, у мужа кусочек возьму.

— Как когда-то в Южной Америке? — вспомнил историю про каннибалов Антон.

Все засмеялись.

В это время на столе перед гостями что-то стало потрескивать, и прямо на глазах стали появляться заказанные ими блюда.

Антон пододвинул к себе французские котлеты из барашка и обеими ноздрями втянул в себя их аромат:

— Какой аромат! Прямо как настоящие!

— Они и есть настоящие, — удивился Пётр. — Прямо перед тобой приготовленные.

— Нет, — возразил Антон, — «настоящие» — это когда молодой барашек пасётся на зелёном лугу, щиплет, ничего не подозревая, сочную травку. Сверху пригревает тёплое солнышко, поют птички. А на следующий день он лежит передо мной в виде сочной котлетки.

— Ты пропустил очень важный этап происхождения «настоящей» котлеты, — вступила в разговор Аня, — убийство несчастного барашка.

— Смерть наполняет смыслом жизнь, — задумчиво произнёс Антон, — даже если ты всего лишь молодой баран. Какой толк в тех баранах, которые пасутся в «зелёных зонах»? Они такие же бессмертные био-машины, как и мы. Каждый наш следующий день похож на предыдущий. И так целую вечность! Пасёмся на зелёном лугу под тёплым солнышком, как те же бараны, не боясь ни болезней, ни катаклизмов, не жалея времени, не боясь куда-то опоздать.

— Ты как будто тоскуешь по тем временам, когда человек мог умереть каждую минуту, — заметил Пётр. — Человечество своей тысячелетней историей заслужило право на такую райскую, свободную жизнь, которой мы сейчас живём. Наши предки, жизни которых мы проходим в «игре», мечтали о таком будущем.

— Райская? Свободная? — переспросил Антон.

— Зря ты, Пётр, поднял эту тему, — вступила в разговор Вероника, зная, как болезненно её супруг реагирует на разговоры о «райской жизни».

— Ты чувствуешь себя свободным? — спросил Антон, обращаясь к Петру. — Свободным от чего? От работы, от обязанностей? От детей?

— Справедливости ради надо сказать, что работа у меня есть. Я по 20 часов в неделю работаю программистом в центре роботостроения. Тестирую их программы на наличие ошибок, — ответил Пётр. — Так что обязанности у меня есть. А дети — это тоже свободный выбор. Никто не запрещает иметь детей. Если ты готов уступить своё место на планете своему ребёнку — пожалуйста! Ты закон знаешь, кто выбирает бессмертие, обязан стерилизоваться, чтобы не увеличивать популяцию на планете. Но твоя сперма хранится на тот случай, если ты передумаешь и захочешь передать своё место на планете своему ребёнку.

— Не увеличивать популяцию ленивых бездельников на планете эгоистов! — уточнил Антон. — Для меня свобода — это несбыточная мечта! Не может быть свободы в мире, где я не могу выпить пива, где каждый робот знает, как зовут меня и мою жену, какой кофе она предпочитает и какие фильмы смотрит, где государство контролирует каждый мой шаг, время от времени вежливо напоминая, что мне можно, а что нет. Мы с вами — бараны, мирно пасущиеся на зелёном лугу. А чтобы эти мысли нас не посещали, нам дали «Игру». Отрывайтесь, дескать, там, в виртуале! Выплёскивайте свой негатив, наслаждайтесь «свободой», а потом назад — в стойло.

— Ну, в «игре» тоже особо не оторваться, — вступила в разговор Аня, обняв за руку Петра, — можно растратить свою «астральную массу» и отправиться в «овощехранилище».

— А какая у тебя, Аня, «астральная масса»? — неожиданно спросил Антон.

— Этого никто не знает, — ответила Анна. — «Игра» сама определяет её величину.

— А вам не кажется это странным?

— Что именно, — спросил Пётр.

— Почему мы не знаем свою «астральную массу»?

— Наверное, чтобы игра была азартнее, — предположила Аня.

— А не потому ли, что в «овощехранилище» может попасть не какой-нибудь отморозок в «игре», а кто-нибудь нежелательный человек здесь, в реальности? — вполголоса произнёс Антон. — Никто же не знает, какая у него «астральная масса», и кем он стал в последнем погружении. Отправят в «овощехранилище», и ты никому ничего не докажешь. В договоре стоит твоя подпись под словами о такой вероятности.

Аня и Пётр замерли, глядя на Антона. Эта жуткая мысль им никогда не приходила в голову.

Антон посмотрел на их удивлённые и испуганные лица и громко засмеялся:

— Да я прикалываюсь! Видели бы вы сейчас себя!

Аня тяжело выдохнула и откинулась на спинку дивана. Пётр натянуто улыбнулся, продолжая смотреть на Антона. Его смех казался Петру каким-то не естественным, что придавало словам Антона особые мрачные нотки.

— А сколько у вас было погружений? — спросила Вероника.

— Около ста сорока, — ответила Аня.

— Не густо. У нас с Антошкой около пятисот.

— Не густо, — ответила Аня, — но в каждой игре мы набирали плюсов всё больше и больше. Я уверенна, что мы с Петькой у программы на хорошем счету.

— Надеетесь, что на следующем уровне станете властителями мира? — спросил Антон.

— Не будет следующего уровня, — тихо опустила глаза Аня. — Я решила не возвращаться в «Игру».

— Наигралась? Ну, так мы все говорим после очередной мучительной «смерти», — усомнился в решении Ани Антон.

— Она ещё не отошла, — сказал Пётр. — Очень, уж, сложным был этот раунд для нас обоих. Умирать от тифа — очень мучительное занятие.

— Отойдёт через пару годиков, — заверил Антон, — мы с Вероникой после Великой эпидемии чумы в Лондоне 17 века, лет 10 отходили.