овечка. – Ухмылка играет на его губах. – А теперь открой рот.

Я не заплачу. Я не заплачу. Я открываю.

Он хмурится.

– В следующий раз быстрее. И шире.

Я раздвинула челюсти, отрывая губы от зубов.

– Лучше. – Он скользит двумя пальцами мне в рот, надавливая на мой язык. – Ты когда-нибудь раньше брала мужчину в рот?

Я слегка качаю головой.

Его ухмылка расцветает:

– Лжешь.

Паника грозит сжать мне горло. Попадание в монастырь требовало девственности. У меня это было в техническом смысле, что якобы «подтвердилось» на экзамене, обязательном для всех абитуриентов. Девственница? Да. Святая? Нет.

– Сколько членов ты отсосала, ягненок? – Он надавливает сильнее, его пальцы скользят ближе к моему горлу.

Я задыхаюсь, но он не убирает пальцы. Мое ущелье усиливается, больше от воспоминаний, чем от всего, что он со мной делает.

– Сколько?

– Один, – говорю я.

– Один? – Кажется, удовлетворенный, он отступает. – Оставь рот открытым.

На языке скапливается слюна, но глотать я не могу.

Он смотрит на меня сурово, без жалости.

– Ты хоть представляешь, что тебя ждет? Что сделает с тобой год в этом месте? Что я с тобой сделаю?

Я не могу ответить. Но я хочу сказать ему, что не боюсь. Что я сделаю все необходимое.

–Ты дура, что пришла сюда. – Он вздыхает. – Закрой свой рот.

– Сестра! – Его внезапный крик заставляет меня подпрыгнуть.

Дверь открывается, и входит блондинка со шрамами.

– Да сэр?

– Начни тренировку горла завтра. Ее рвотный рефлекс нуждается в доработке.

Она кивает.

– Да сэр.

– Убирайся.

– Да сэр.

Она исчезает, и дверь снова закрывается.

– Встань на кровать и раздвинь ноги.

Колени слабеют, но я пытаюсь встать. Он не помогает, просто смотрит холодными глазами, которые, кажется, ничего не упускают. Унижение пронзает меня, поскольку он относится к моей наготе как к банальности, как будто в этом, во всем этом нет ничего плохого.

– Далила, ты испытываешь мое терпение. – Его рука снова тянется к пряжке ремня.

Я подхожу к дальнему краю кровати и сажусь, затем заставляю себя лечь. Сказать моим ногам разжаться – это одно, а то, что они действительно следуют команде, – совсем другое.

Адам встает у изножья кровати, его лицо нахмурено.

– Раздвинь их.

Мой подбородок дрожит, и я начинаю сомневаться, что смогу это делать.

Он расстегивает свой ремень и медленно вытаскивает его из петель с шипящим звуком. Девочка в соседней комнате начинает плакать.

– Последний шанс.

Я закрываю глаза и раздвигаю ноги.

– Больше. – Его голос, кажется, опускается на октаву, становясь более грубым.

Мои пятки скользят по белому одеялу, прохладный воздух ласкает самые интимные части меня.

– Еще, – говорит он.

Я полностью открываюсь, слеза срывается с моих ресниц и катится мне в ухо. Больше он ничего не говорит.

Девушка по соседству плачет, а другая девушка кричит из коридора.

Кровать опускается, его колени между моими лодыжками. Я сжимаю одеяло, пока он нависает надо мной. Я не могу открыть глаза.

Из коридора доносится крик. Я вздрагиваю.

– Шшш. – Его теплое дыхание обтекает мою внутреннюю поверхность бедра. – Посмотри на меня!

Я открываю глаза. Он между моих ног, его рот скользит по моей обнаженной коже, поднимаясь вверх, вверх, вверх по моим бедрам. Его взгляд встречается с моим, зрачки расширены, и он останавливается всего в дюйме от той части меня, которую никто никогда не видел.

– Ты такая же вкусная, как выглядишь, Далила? – Его теплое дыхание щекочет мою чувствительную кожу.

В голове у меня нет мыслей.

Он глубоко вдыхает, и я так сильно сжимаю одеяло, что у меня болят пальцы.

– Я думаю, что да. – Его язык стремительно приближается к моей плоти. – Я думаю, ты умоляешь меня попробовать тебя на вкус. Скоро.

Мое сердце колотится и спотыкается, когда он вдыхает меня, его взгляд держит меня в плену. Он меня не трогает, но все равно предъявляет претензии. Я не могу расслабиться, не могу думать, не могу смотреть ни на что, кроме него. Его легкое дыхание зажигает маленькие искры на моей коже, и я в ужасе от того, как реагирую на него. Что-то теплое разворачивается у меня внизу живота, слабое желание, которого не должно быть. Не в этом месте. Только не с этим мужчиной.

Он облизывает губы, и я задыхаюсь. С ухмылкой он откидывается и встает, затем хватает свой пояс с кровати. Он идет к двери, затем останавливается.

– Не открывай дверь никому, кроме Сестер или меня. Поняла?

Я даже кивнуть не могу.

– Спокойной ночи. – Он уходит, и я наконец вздыхаю.

Глава 4

Адам.

Я откидываюсь на спинку стула и делаю долгий глоток из стакана.

– Все так плохо? – Входит Ной и бросает куртку на бильярдный стол.

– Как твоя? – Я не хочу думать о Далиле. С первого момента, когда я увидел ее, мои мысли кружили над ней, как стервятник над падалью, и это нужно прекратить.

– Хорошо. – Он пожимает плечами. – У нее не было проблем с подчинением. С другой стороны, я никогда не строг с ними, даже если они не спешат с послушанием.

– Что приводит к неприятностям.

– Может быть. – Он готовит себе напиток и плюхается рядом со мной в свое любимое кожаное кресло. – Но я не хочу причинять им вред.

– Ты единственный.

– Я знаю.– Он хмурится. – Я бы хотел, чтобы папа не подпускал к себе Крейга или Ньюэлла. Они не должны быть Защитниками.

– Преимущества быть в ближайшем окружении Пророка. – Я фыркаю и осушаю свой стакан, затем встаю, чтобы налить еще один.

Телефон Ноя звонит.

– Блядь.– Я бросаю в стакан два кубика льда. – Это он, не так ли?

Ной проверяет свой телефон. – Да. Он хочет нас видеть. Вверх по лестнице.

Я допиваю свой стакан и следую за Ноем вверх по изогнутой лестнице, ведущей на главный этаж дома Пророка. Здесь все сверкает – полы, люстры, бесценное искусство. Сколько глав государств вошли в особняк Монро на территории «Небесного служения» и глубоко вздохнули, почувствовав вкус денег на языке?

– Пророк ждет в офисе. – Кастро прислоняется к стене у французских дверей в логово моего отца. Он был с нами несколько лет, но не проявил себя достаточно, чтобы быть Защитником и получить свою собственную Деву, с которой можно было бы играть. Возможно, в следующем году. Горечь в его глазах говорит мне, что он прекрасно знает, что мы с Ноем делаем в наших глупых белых нарядах.

Он открывает нам дверь, и мы входим в офис, знакомый запах сигар портит воздух, пока отец внимательно рассматривает нас сквозь дым.