— Не спеши. Ей ещё паспортный контроль нужно будет пройти, получить багаж… Мы успеем.

Наташка сразу же выхватила взглядом их лица среди встречающих, обрадовалась, моментально расцветая широкой, очень “американской” улыбкой, кинулась навстречу и защебетала:

— Hi, mom! Hi, Danny! How are you?*

— Ты-то как, моя родная? — обнимая и целуя дочь, чуть не плача от нахлынувших эмоций, спрашивала Светлана. — Как долетела? Устала?..

Наташка прекрасно понимала русский язык на слух, несмотря на то, что прожила в Америке всю свою сознательную жизнь. Просто говорила на нём она не очень умело, стеснялась. Зато у неё был большой пассивный словарный запас — она с удовольствием смотрела фильмы на русском языке без перевода. Светлана, в свою очередь, владела английским довольно посредственно, на самом базовом, разговорном уровне, поэтому общение матери и дочери обычно строилось так: Светлана говорила по-русски, Наташка отвечала ей по-английски, а верный Даниэль переводил в случае заминок или недопониманий. Впрочем, во время своих недолгих российских каникул Наташка планировала основательно поднатореть в устной речи. В конце концов, она ведь была русской про крови, оба её родителя родились и выросли в Советском Союзе…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она долго не решалась на визит в Россию, запуганная то ли многочисленными мифами о стране, муссирующимися в американских СМИ, то ли дальним расстоянием. К тому же, Светлана сама прилетала к ней при первой же возможности, и до поры до времени дочь это абсолютно устраивало. В начале зимы Наташка всё-таки подала документы на оформление российской визы, повинуясь какому-то смутному интуитивному порыву, даже не будучи уверенной в том, что сможет использовать эту визу по назначению.

Наверное, планы на поездку в Россию так и остались бы нереализованными, если бы не внезапно разыгравшаяся личная драма. Бойфренд, с которым Наташка встречалась несколько лет, бросил её прямо перед самым Рождеством. Вот так по-свински испортил любимый праздник, да ещё и банально, словно в дешёвом любовном романе: начал встречаться с её лучшей подругой.

В Сочельник, когда вся страна веселилась в компании родных и любимых, бедняга Наташка осталась и без парня, и без подруги. Прорыдав всю ночь под звуки рождественских гимнов — за романтично накрытым столом, над остывающей индюшкой под соусом карри и собственноручно испечённым имбирным печеньем, — Наташка выдула в одиночку бутылку вина, а затем открыла интернет и, отбросив последние сомнения, немедленно забронировала авиабилет в Москву, к маме… Ну не с отцом же делиться своими душевными “девочковыми” терзаниями.

Обе — и мать, и дочь — искренне верили в то, что эта поездка отвлечёт и развлечёт Наташку. Обе отчаянно трусили и так же отчаянно ждали этой встречи в Москве…

___________________________

* Привет, мам! Привет, Дэнни! Как вы?

В машине Наташка болтала без умолку — очевидно, от волнения, помноженного на усталость. Всё-таки, долгий межконтинентальный перелёт давал о себе знать, и она никак не могла справиться с нервным возбуждением. Наташка издавала восхищённые возгласы, вертела головой, комментировала всё, что видит за окном, одновременно задавая миллион интересующих её вопросов.

Больше всего её поразило количество наряженных ёлок — в Америке многие уже повыбрасывали свои отслужившие Christmas trees.* Здесь же, в России, всё только дышало предвкушением праздника — а главное веселье было ещё впереди.

— У вас дома тоже ёлка? — спросила Наташка по-английски.

— А как же. Дожидается новогодней ночи. И ёлка есть, и подарки будут. Разожжём камин, будем пить глинтвейн… или какао с зефирками, всё как полагается, — отозвался Даниэль.

— Супер! — воскликнула она. — Прямо как в детстве… Кстати, папа тоже любит Новый год больше, чем Рождество. За столько лет в Америке так и не смог привыкнуть. Тридцать первого декабря у нас на столе всегда есть “русский салат” и эта, как её… “шуба”, да? А ещё… как же оно называется… “хо-ло-детс”, точно! — старательно выговаривая названия блюд русской кухни, вспомнила она.

— Тебе нравится? — спросила Светлана. Дочь забавно наморщила нос.

— Русский салат ещё ничего. Ну, тот, в который кладётся зелёный горошек, картофель, яйцо, огурцы и мясо, хотя я предпочла бы заменить мясо тунцом. А вот шуба… нет, я не понимаю, что вкусного в смеси вонючей солёной рыбы и варёной свёклы, намазанной жирным соусом. И холодец… прости, мам, но он похож на корм для котов — куски мяса в желе, жуть какая-то! А если тронуть его вилкой, он так отвратительно двигается и трясётся… брр!

— Окрошку, наверное, ты тоже не уважаешь? — поинтересовался Даниэль с улыбкой. — Пробовала когда-нибудь?

— О да, это очень странное блюдо — заливать варёные овощи напитком из хлеба…

— А вообще ты что-нибудь любишь из русской кухни? Чем нам тебя угощать все эти дни? — с притворной озабоченностью спросил Даниэль.

— Люблю блинчики, — добросовестно принялась вспоминать Наташка. — Только для меня это всё-таки десерт. Обожаю есть их с джемом, шоколадной пастой или сиропом… А папа заворачивает в них рыбу, мясо и икру, — её даже передёрнуло. — Хорошо отношусь к пельменям, они похожи на равиоли, только очень большие.

— Да не переживай ты, — вмешалась Светлана. — Уж голодной точно не останешься. В Москве полно итальянских, китайских, индийских и других ресторанов с доставкой на дом… найдём, чем тебя кормить.

Она была так счастлива от того, что видит Наташку рядом с собой, может коснуться её, когда вздумается, в любой момент обнять, прижать к себе, поцеловать… Светлана любовалась дочерью, которая беззаботно болтала с Даниэлем, и не могла насмотреться на её золотистые локоны, совсем как у неё самой в детстве, на нежное личико, ясные голубые глаза, открытую белозубую улыбку… “Девочка. Моя девочка…” — думала она, и внутри у неё всё пело от счастья.

___________________________

*Christmas tree — буквально “рожденственское дерево” (англ.), ель, украшенная на Рождество.

Наконец, они приехали домой.

— О, я знаю, у русских принято разуваться при входе! — воскликнула Наташка, пытаясь стащить с ног сапожки, но Светлана остановила её:

— Не стоит, на первом этаже мы спокойно ходим прямо в обуви. Вот наверху, если захочешь, можешь разуться… а впрочем, делай, как удобно. Я покажу тебе твою комнату.