Двуликих в городе было много, несмотря на расположенные рядом закрытые человеческие поселения. Вечерний город был по-своему красив, отличаясь от Лоусона детальными проработками фасадных порталов, почти полным отсутствием на домах защитных артефактов и тотальной неожиданной любовью хозяев к бирюзово-зеленым окрасам ставень.

Из кареты мне помог выйти Итан, тепло его руки я почувствовала даже через перчатку. Смущенная, я быстро убрала руку, стараясь сохранить невозмутимое лицо.

Расселение было долгим. Почему-то принимающая сторона не ожидала прибытия в команде девушки, и номера были выделены только парные.

Портье соглашался, что невозможно девушке провести ночь с молодым человеком, будучи не связанной с ним брачными обетами, но отдельного номера никак не давал. Пока Итан не рявкнул, что обратится с прошением вывести гостиницу из списка партнеров для городских мероприятий. И свободная комнатка нашлась на самом верху гостиницы, на получердачном этаже.

— Ты очень устала? — обеспокоенно спросил он и первым взял мою сумку, не давая подхватить ее Родди.

— Не обращай внимания.

Я удерживала подол дорожного платья на темной лестнице, обещая себе, что всю Олимпиаду буду носить только брюки. Не хватало еще запутаться в подоле во время расследования и подвести всю команду.

Комнатка оказалась небольшой, но чистенькой, с белыми шторками, украшенными по низу фестончиками, на стенах — приятные цветочные обои.

— Общий сбор завтра днем, поэтому сегодня совещания не будет. Пусть народ отдохнет. Встречаемся за завтраком в шесть. Тебе будет не сложно, Мари?

— Спасибо, Итан. Все хорошо, я привыкла рано вставать.

Его шарф-платок несколько смялся. И в порыве встречной заботы я аккуратно расправила края в вороте куртки.

Он дрогнул, я отчетливо услышала скрип сжатых зубов.

— Что же ты делаешь? — выдохнул он, на секунду замер, проигрывая борьбу сам себе, и… на меня обрушился теплый ураган поцелуя. Требовательные твердые губы захватили в плен мои, удивленно открывшиеся.

Горячий язык сначала слегка мазнул по краю. Я пискнула, он замер. Но, не почувствовав мгновенного отпора, а только поймав мое пораженное дыхание, Итан вдруг застонал, громко, тягуче, совершенно не сдерживаясь и не стесняясь.

Меня целовали, выпивая. Прижимая к себе, почти впечатывая в сильное, подрагивающее от удовольствия тело.

Почувствовав, как твердо меня коснулось внизу, я испытала ураган совершенно противоречивых чувств. Разум кричал: «Остановись! Это же оборотень. Ему все равно кого обнимать». А кошка огрызалась и скребла меня изнутри огненными когтями желания, вырывая и отбрасывая куски уверенности и наполняя дрожью ноги.

Слабо отпихивая приора, упираясь руками в плечи, я одновременно втиснулась бедрами и застонала от наслаждения.

— Нет! — взвыла я, оторвав губы. А сама продолжала потираться о восхитительную, бесконечно приятную выпуклость внизу.

— Котенок боится? — жарко прошептал Итан, не делая попыток притянуть мою голову обратно, но сжимая руками крепко ее с двух сторон, глядя в глаза. А его бедра продолжали выписывать совершенно восхитительные восьмерки и круги.

— Д-да! Нет! Не надо, о-о, — прошептала я. И застонала, пропев ему звуки о своих ощущениях прямо в ловящий мое дыхание мужской рот.

— Вот так, хорошо, — удовлетворенно хмыкнул он, резко отодвинувшись и оставляя меня пустой.

Погладил успокаивающе по плечу, щеке, коснулся пальцем мягкости припухшей от поцелуев губы.

Я сжалась и стояла дрожа, кусая губы. Желая одновременно и убежать, и броситься ему на шею. Нет. Нет!

Каждая частичка моего тела чувствовала мужской взгляд, скользящий по моему лицу и моему телу.

Вдруг меня схватили и, быстро поцеловав в губы, почти оттолкнули обратно.

— Сейчас не время, ты не готова. Но мы обязательно продолжим. Это вместо «до завтра», — сказал Итан.

Он стоял, широко расставив ноги, крупный, уверенный и удивительно сдержанный для только что произошедшей сцены. Только его внушительная эрекция убеждала меня в том, что произошедшее мне не привиделось.

Я промолчала, слыша только шум в ушах и чувствуя, как гулко бьется во мне сердце. И он вышел.

Посидев минут десять в прострации, я, наконец, справилась с мечущимися мыслями, уговорив себя не переживать на пустом месте. В конце концов, когда-то я с ним целовалась, и ничего страшного не произошло. Забыли, и все. Так и сейчас забудем. Утром я буду тверда как кремень. Как его… о-о.

Внезапно мой взгляд выцепил незнакомый искрящийся предмет, лежащий на полу. В порыве эмоций с шарфа Итана мы сорвали зажимную заколку-артефакт. И если он за ней вернется, да еще в ночь, это будет совершенно невозможная ситуация.

Я схватила заколку и резко распахнула дверь. Постучу в номер, отдам и убегу. Чем не прекрасный план?

Но план так и остался планом. Я не смогла и шагу сделать из комнаты.

Потому что в полутемном чердачном коридоре, на крошечном подоконнике, метрах в четырех от моей двери, сливались в быстром природном танце юноша и девушка. Они забрались на самый высокий этаж, очевидно, в заблуждении, что их тут никто не застанет.

Она тихонько стонала, раскинув ноги в белой пене юбок. Он, держа ее под коленки, не сняв, а просто расстегнув свои брюки, стремительно двигался, так же еле слышно пофыркивая. Быстро, как я открывала дверь, так же я и закрыла ее.

Все. Никому не открою. Забаррикадируюсь. Неужели я когда-то находила хорошей мысль отправиться в путешествие в компании оборотней?

Я закрыла дверь на замок, приставила для надежности тяжелый массивный стул. А у самой перед глазами стояли лица даже не смотревших друг на друга, просто получавших удовольствие Шани и Рапиры.

Интересно, в курсе ли тетя, как развлекается ее милая серая мышка-племянница?

Встала я, как обычно, в пять. Небольшая разминка и пробежка стали неотъемлемой частью каждого моего утра. На улице сейчас никакой серой хмари, птицы поют. И использовать такое чудесное утро для разминки догадалась не только я.

Две светловолосые девушки, одна высокая и кряжистая, другая — изящная, невысокого роста, тихо переговариваясь, занимались парными упражнениями.

Еще один «сосед по утру», почти квадратного телосложения крепкий парень наматывал круги вокруг здания, подскакивая при этом в никогда не виданных мной кульбитах. Его лысая голова была покрыта рунными татуировками. Остановившись недалеко от нас, он показал еще пару великолепных прыжков с переворотами в воздухе. И делал настолько чисто и красиво, что я невольно залюбовалась.