году перекинули мостки, под ними гудит жизнь, птицы, собаки плещутся на радость детям, но вчера перед вечером, ещё не было заката, там умирала утка, какая-то необыкновенная, с шикарным цветным хвостом, красным, синим, зелёным, на обглоданном смертью остове: кривые прутья вместо лап и такой же кривой от ужаса рот, жадно глотавший воду. Когда мы возвращались с ужина, все было кончено: хвост поник, его не стало, ни пышности, ни цвета, ничего вообще, он слился с сумерками, ушёл под воду, сделался неразличимым, лысые конечности смешались с ветками и щепками, и только рот, в котором ещё теплился ужас, напоминал о том, что пару часов назад было жизнью и драмой. Показала уточка не как ходить, показала уточка, как уходить: убрать хвост в черноту, стушеваться - великое слово, придуманное Достоевским.

Борьба Онищенко и Госдумы с мастурбацией это вредительство и подкоп под наши скрепы, это тайное лоббирование всего, что им противостоит. Вы против мастурбации? Значит, вы за секс, в котором нужны гандоны. А вы же с ними все время воюете. Где логика?

Мастурбация - чистое, безвредное, гигиеническое занятие, от которого не бывает сифилиса или ВИЧа, которое не приводит к абортам. Кто их нам тут подбрасывает?

Где нет мастурбации, там царит разврат. Если мальчикам запретить удовлетворять себя в одиночку, они примутся делать это сообща. Борьба с мастурбацией и есть та пропаганда гомосексуализма, которую никто не смог обнаружить. Где она? - вот она. И куда смотрит Мизулина, я не понимаю.

Сегодня исполнилось 500 лет Тинторетто, одному из величайших гениев живописи. И композиции, конечно - никто тут не превзошёл Тинторетто в свободе и радикальности ни при жизни его, ни потом. Вот «Происхождение Млечного пути», написанное для императора Рудольфа и находящееся сейчас в Лондоне. Зевс, желая даровать сыну своему Гераклу бессмертие, погружает в сон Геру, чтобы младенец мог спокойно напиться животворящего молока, тот впивается зубами в сиську, Гера вздрагивает от боли, и проливает прямо в небо Млечный Путь. Закрученности сюжета, который сам брызжет звёздами, здесь соответствует все - и герои, и тряпки, не менее важные, чем герои, и путти, и Зевсов орёл, и Герины павлины - все соединилось единственным образом, чтобы несколько капель просияли в вечности. «Происхождение Млечного пути» это, конечно, происхождение искусства, его самоописание, главный, быть может,  автопортрет, оставленный сегодняшним юбиляром.

Этот текст трёхлетней давности неожиданно актуален. Тогда обсуждали идею продавать выпивку с 21 года, и казалось, не миновать напасти, но как-то замотали, а сейчас задумка воскресла, как холера, и ее активно толкает правительство, и, похоже, протолкнет.

Нина была красивой, элегантной и знала все, Нина казалась дико модной — и это уже пугало. Московская девочка из хорошей детской, которая всем удалась, и лицом, и фигурой, и умом, с отличным английским, с привычкой говорить наотмашь, это же гарантированное гав-гав-гав, «не подходи — отбрею». В начале восьмидесятых, когда мы с Ниной познакомились, иначе не могло быть. А как иначе? Интеллигентность сама по себе была вызовом, столичная интеллигентность — вдвойне, а столичная и продвинутая, которая в курсе того, что там у них в книжках и в кино — втройне. Это был индивидуальный совриск со всеми сопутствующими ему рисками, и следовало оградить себя частоколом отчужденности просто из самозащиты, подальше от гегемона, как учил Лев Николаевич Гумилев. Великолепное презренье стало своего рода спецодеждой, как ласты для водолаза. Это был позднесоветский интеллигентский гламур — резкий, заносчивый, лихо язвительный. Такой я увидел поначалу Нину, и это впечатление казалось самым верным. Но было оно самым ложным.

Это начало моего текста про Нину Зархи, со смерти которой прошёл ровно год. Нина была самой насмешливой, и Нина была самой доброй: смех и любовь жили в ней душа в душу, и в их неразрывности для меня больше Бога, чем в проповедях, даже глубоких. Очень сложно про это писать, но я попробовал: по ссылке можно до конца прочесть текст, найти и купить мемориальную книжку, в которую он вошёл. Рекомендую. Там много других текстов, более познавательных и важных.

Важный для меня текст. Он, в частности, отвечает тем, кому невыносимо стыдно, что розы пахнут, птички поют и фонтаны бьют, а мы этим, расслабляясь, наслаждаемся, когда за углом неистовствует кровавый режим. Они гордятся своей моралью и нравственностью, как Е.Б. Мизулина, и высоко несут свой стыд, на вытянутых руках. Нет ничего фальшивее этого, по-моему.

Культурные внимательные люди, а их сейчас почти не осталось, чествуют сегодня Роми Шнайдер, которой 80 лет. Совсем эти 80 с нею не клеятся. Не было ей их и близко, а, значит, и не стало. Ей по-прежнему 43 - столько было на момент смерти, а на самом деле 33 - столько было в "Людвиге" Висконти, где она снова, спустя 15 лет, стала Сисси. Императрица Елизавета Австрийская, дивно красивая, вечно молодая и самая в мире свободная, как тучка небесная, всю жизнь путешествовала по своей единой Европе и в последней поездке была зарезана террористом, которому надо было кого-то зарезать. Спустя более чем полвека она воплотилась в Роми Шнайдер, игравшей ее много раз, сначала в юности четыре года подряд, потом в великой картине Висконти. На миф Сисси, один из самых пленительных, Елизавета и Роми поработали одинаково. Конечно, для артистки это роль жизни, ради которой она родилась и в которой ушла, осталась навсегда. А значит, ей вечные 33, сакральный возраст. И сегодня ее день рождения, просто день рождения, без уточняющих паспортных глупостей. У здравствующих артисток их нет во имя галантности, привычно лживой, у Роми Шнайдер - правды ради, одной только правды и ничего кроме.

Последний летний день вот-вот сорвется, уйдет, уведя с собой тепло на долгие полгода, невыносимо долгие, но тут в фейсбуке оно останется, его сберегли, литература рождается из пены дня, из света дня, рассеянного и плотного, одна материя из другой - остановись, мгновенье, ты прекрасно - и мгновенье останавливается и остается, а солнце еще не село, и тепло