– Надо к врачу сходить.

– Да была уже. Сказали, какая-то аллергия, сделала пробы, ноничего не выяснили.

– С кем ты разговариваешь, Алина? – спросили довольно полнаяженщина, выплывая в коридор. – Опять на сквозняке стоишь! Разве можно с твоимкашлем. Немедленно уходи. Вам кого?

Последняя фраза явно относилась ко мне. Я приветливоулыбнулась:

– Извините, я ищу Любовь Кирилловну.

– Моя дочь умерла.

– Бога ради, простите.

– А в чем, собственно говоря, дело? – удивилась дама. – Мы свами знакомы?

Понимая, что попала в идиотскую ситуацию, я решилаобъяснить, в чем дело.

– Понимаете, я была в магазине…

– Так вы Вика Виноградова, – прервала меня женщина, – как ясразу не догадалась! Любаша о вас много рассказывала! Входите, входите, ужеприехали? Я – Мария Григорьевна.

– Откуда? – машинально спросила я, шагая за хозяйкой. МарияГригорьевна удивилась:

– Из Лондона. Любаша говорила, вы туда в январе на практикууехали.

– Ах да, конечно… – замямлила я, думая, как выбраться изидиотской ситуации. – Вот.., вернулась.., пришла… Мария Григорьевна судорожновздохнула:

– Кто бы мог подумать! Элементарная простуда – и смерть. Пощекам пожилой дамы потекли слезы. Мне стало неудобно, но момент сообщить своенастоящее имя и цель визита был упущен. И к тому же меня успели ввести вэлегантно обставленную комнату и усадить на кожаный темно-коричневый диван сословами:

– Викочка, вам чай или кофе?

Пока Мария Григорьевна хлопотала, я оглядывала комнату. Однастена завешана фотографиями. Внимание привлек один снимок. Молодая девушкасидит, прислонившись к толстой березе, за ее спиной стоит кряжистый мужчина вмешковатом костюме. А Мария Григорьевна-то в молодости была красавицей!

Потом перед моим носом оказались хрупкая чашечка изпрозрачного фарфора с дымящейся ароматной жидкостью и коробочка шоколадныхконфет. Мария Григорьевна справилась с рыданиями и продолжила:

– Это был настоящий шок! У всех просто паралич наступил.Конечно, мы понимали, что Любаша больна. Вы когда уехали, Викочка, не припомню,Любаша-то рассказывала о вашей удаче, так радовалась, говорила: «Мамочка,Викуле страшно повезло! Стажировка в Лондоне!» Но я, честно говоря, считала, чтовы получили заслуженное вознаграждение. Ведь не бросили аспирантуру,защитились, стали кандидатом. А Любаша, сами знаете, при ее таланте, свободномвладении языком, испугалась нищеты, бросила науку, открыла этот чертов магазин.Господи, ведь стыдно сказать, чему посвятила жизнь! Моя дочь! Боярская! Итакое…

– Сейчас многие занимаются торговлей, – я дипломатичноподдержала разговор.

Мария Григорьевна тяжело вздохнула.

– Ценю вашу деликатность, Викочка, но сами знаете, что затовар был представлен на прилавках. Я, кстати, ни разу не была в торговойточке. Впрочем, Любаша, зная мое отношение к ее занятиям, и не приглашала меня.Но иногда она приносила каталоги, и я страшно боялась, что Алиночка случайносунет туда нос. Если бы я увидела нечто подобное в ее возрасте, думаю, испыталабы невероятный шок.

Честно говоря, мне стало интересно, чем же таким торговалаЛюбовь Кирилловна?

– Но Любочка, видя мое недовольство, – продолжала МарияГригорьевна, – только смеялась. А потом очень жестко заявила мне: «Мама, у меняна руках ты, пожилая пенсионерка, и Алина. Можешь сколько угодно морщить нос иоттопыривать мизинцы, но вы хотите есть, одеваться и отдыхать в Турции».Любочка могла иногда так сказануть… Вот я и замолчала… Господи, ну кто бы могподумать!

– А что с ней стряслось? – решила я задать вопрос.

– Разве она вам не писала? – удивилась Мария Григорьевна. –Любочка ведь частенько сидела в Интернете, идиотская забава – разговаривать снезнакомыми людьми посредством строчек на экране! Более того, она заразила этими Алиночку! Впрочем, после смерти Любаши девочка стала практическинеуправляемой! Хамит, грубит, не слушается. Что ни скажу, слышу в ответ:отстань, я взрослая! Подростковый возраст! Я так поняла, что Любаша посылалавам письма по почте, то есть по этой штуке со странным названием.., э… Емелявроде…

– Е-майл, – поправила я.

– Точно, – исправилась дама. – Именно так Любаня и говорила:«Отправила Викуле е-майл». Неужели она вам не сообщила о болячке?

На меня неожиданно снизошло вдохновение, и я сталасамозабвенно врать:

– Понимаете, в Лондоне я жила на частной квартире, там ухозяев имелся компьютер, они вроде разрешили мне им пользоваться, а потомпередумали. Но, что самое неприятное, их сын-подросток удалял всю моюкорреспонденцию. Письма приходили, а он их уничтожал!

Вымолвив последнюю фразу, я поняла, что сказала глупость.Если знала, что послания уничтожаются, то почему не позвонила Любе? И коли мыобщались в Интернете через какой-то чат, почему она не сообщила мне о себеникаких подробностей? Еще есть Интернет-салоны, отчего не пошла туда?

Но Мария Григорьевна не заметила нестыковок.

– Надо же, – покачала она головой, – мне всегда не нравилисьангличане, сухие, расчетливые… Значит, вы не в курсе событий последнего года?

– Нет.

Мария Григорьевна вновь стала бороться с подступающимирыданиями.

– Я столько пережила! А информация может уместиться в паруфраз! В январе Любаня записалась в фитнес-клуб, ей все казалось, что онатолстеет. Глупая фобия! Сначала изводила себя диетами, потом решила еще испортом заняться! Ну, тренажеры ей не понравились, стала в баню ходить.Попарилась от души, нырнула в ледяной бассейн и, естественно, простудилась. Нетбы спокойно вылечиться! Так на беду, Инга Горская, вы ведь знаете Ингу? С Любойвместе работает…

На всякий случай я кивнула.

– Так вот, Инга позвала Любу к себе на день рождения, и дочьпознакомилась там с какой-то сумасшедшей, которая сказала, что лечитьсятаблетками и микстурами нельзя, это засоряет организм. Нужно обливаться ледянойводой из ведра, стоя босиком на земле, голодать полностью два раза в неделю,естественно, не употреблять спиртное и не курить.