Сознанием завладел образ. Не тот, который отражался на сетчатке глаз. Вспыхнувшее ослепительными красками стекло вызвало к жизни яркое видение, знакомое с детства. Икона или… изображение ангела, как на картинах эпохи Ренессанса. Он увидел молодую женщину, в объятиях золотых линий, склонившую голову чуть набок в тихой и прекрасной печали. Он увидел… святую?

Еще несколько секунд оператор завороженно любовался ею, но затем словно спохватился. Разум пронзило острое внезапное беспокойство, лицо мгновенно побелело, а к горлу подступил комок. Он быстро перевел взгляд на край саркофага в поисках какого-то предмета и через секунду отыскал…

Иглу.

Шип, торчащий из края капсулы. В следующее мгновение немного подрагивающий указательный палец коснулся острия.

«Да», – на лице застыло странное выражение, сочетающее страдание и… искреннее наслаждение. Боль переполняла заблестевшие глаза, однако он бы сошел с ума, если б не обнаружил иглы.

Капля темно-красной крови скатилась по стали и замерла на горизонтальной пластиковой поверхности. Прямо на темно-коричневом пятне, которое въелось в материал.

«Боль. Только в ней нельзя сомневаться», – он надавил на иглу еще раз, другим пальцем.

Ощутив новый укол, Олег расслабленно выдохнул, снял очки и положил их на край капсулы – стекла тут же запотели. Закрыл глаза и лег в капсулу. Надел микронаушники и визор замещенной реальности.

Небольшой отдых завершился. Пора вновь браться за клиента, который, должно быть, лежал где-то рядом. Их ждет придуманный мир, в котором люди современности попытались отразить безумное напряжение Второй мировой. Застывшая в цифровом виде эпоха, где народы и идеи до сих пор перемалывают друг друга. Где белые и черные нити времени переплетены так тесно, что неотделимы друг от друга.

Крышка опустилась, и внутреннее пространство криобанки заполнилось туманом пьянящего релаксанта. Олег оказался в одном ряду с другими спящими вокруг. Справа и слева. Везде. Он словно слился с ними, растворился в ровных шеренгах людей, что блуждают в чужих грезах.

На повисшей в воздухе голограмме вспыхнула еще одна золотая точка: кто-то новый встал в очередь за сном, и спустя миллисекунду его желание было выполнено автоматизированной системой.

Елена, не поднимая головы, бросила взгляд в сторону закрывшейся капсулы и вернулась к книге.

Может быть, тот лес – душа твоя,

Может быть, тот лес – любовь моя,

Или, может быть, когда умрем,

Мы в тот лес направимся вдвоем.

Ее взгляд касался страниц, но хранитель не видела букв и слов – перед глазами стояли кроны странных незнакомых деревьев, стебельки нездешних трав и небо с ослепительным солнечным диском. Будто она смотрела вверх, лежа в траве. И в какой-то миг Елене показалось, что она слышит… пение птиц. Шелест листьев на ветру. Что лица касается чье-то теплое дыхание.

Кенигсберг, апрель 1945.

Этой ночью в келье при католическом храме молится человек.

Слабый и сомневающийся раб.

Невольник Божий.

На сером каменном полу лежит тело священника: перед распятием, на животе, раскинув руки в стороны.

Отец Хеллиг.

Темноволосый мужчина в возрасте, плотного сложения. Глаза закрыты, а губы шепчут молитву на немецком.

За окном льет дождь. Слышатся раскаты грома, от которых содрогается воздух той холодной весны – так не похожей на… весну. Совсем рядом раздается удар молнии – и если бы кто-то посторонний присутствовал в келье, ему могло бы показаться, что в глазах рябит.

– Отец… почему ты не говоришь со мной? Услышь своего раба… молю, дай знак.

Точно из ниоткуда появляется молодая женщина в плаще с накинутым на голову капюшоном, с которого стекает вода. Из-под него видны светлые локоны.

Айрин.

– Отец, – она осторожно подает голос.

Священник не слышит и продолжает молиться:

– Скажи, позволено ли искупить…

– Отец Хеллиг, – чуть громче повторяет девушка.

Мужчина открывает глаза. Кроткие и грустные серо-голубые глаза. Обычно очень мягкие и добрые. Но сейчас в его взгляде нарастает тревога. Предчувствие.

«Внимание! Опасность!» – подсказывает напряженный внутренний голос, и тут же гремит гром. Небо за окном разрезает молния. Его охватывает необъяснимое ощущение надвигающейся беды.

Она была повсюду и пропитала даже камни. Такое время. Одиннадцать лет беспросветной тирании, власти нацистов.

Надежда? Недавно священник усомнился, что одной ее… достаточно. И начиная с того момента многое изменилось. Внутренний голос мало говорил о вере, а все больше о человеческой слабости. Безысходности.

Крышка капсулы поднялась, не издав ни звука. Очнувшийся мужчина снял аппаратуру, приподнялся из туманного аэрозоля и вынырнул из его рассеивающегося дурмана. Щурясь от света, посмотрел на Елену, которая сидела на своем месте, читая книгу.

– Лена… Лена, – осипшим, точно не своим голосом, произнес оператор.

Он смог нащупать очки, привычно протянув руку туда, где те обычно лежали, и нечаянно укололся об иглу. Острие будто поджидало запястье. Едва не вскрикнув от неожиданности, оператор выругался про себя.

Девушка все равно бы не услышала, поскольку была поглощена чтением стихов. Голубые глаза скользили по строчкам, которые уводили очень далеко отсюда.

Дальше и дальше.

– Ты слышишь меня? – прокашлявшись, произнес мужчина.

Елена встрепенулась, оторвалась от книги и перевела взгляд на проснувшегося.

– Да, Олег… извини. Отвлеклась.

Она вопросительно посмотрела на мужчину, а тот все молчал и молчал. Пауза затянулась настолько, что это осознал сам Олег.

Он наконец понял, что смотрит на красавицу Елену обычным для такого случая восхищенным взглядом, чуть приоткрыв рот.

– Мне тут надо… – он сглотнул, – отойти на часок, – кряхтя, вылез из капсулы и напялил очки.

– Это против правил. Смена только началась.

– Ну, пожалуйста, – Олег неуклюже направился к девушке, шатаясь из стороны в сторону. – Раньше ничего не случалось. Никто не отдал концы и не спятил.

– Если употреблять именно эти формулировки, то да. Таких случаев я тоже не помню.

Он остановился у стекла, отделяющего зону капсул от рабочего места «хранителя», и демонстративно сложил ладони вместе, словно собираясь молиться. При этом он слегка покачивался, продолжая привыкать к настоящему трехмерному миру и тем самым напоминая алкоголика.

– Ладно, оператор, ты вечный должник, – поддалась девушка, вздохнула и потянулась к системной панели. – Передаю контроль… Твой планшет… 84/19.

Олег картинно расшаркался. Получилось довольно неловко.