- Это условие к нашей выгоде, - впервые за все время разговора улыбнулся боярин.

- Да уж конечно не в ущерб, - засмеялся Аристарх. – А мне царь Симеон поручил присматривать за соблюдением этого договора и от его имени, и от имени императора Византии. Много мы от князя Ингера не потребуем: поставим один храм и все.

- Христианский храм в Киеве есть.

- Значит, будет два, - решительно рубанул рукой воздух патрикий. – А князь к тебе хорош?

- Грех жаловаться, - пожал плечами Жирослав. – Еще мой отец, боярин Вратислав, встал на сторону Ингера в его споре с Олегом и с младых лет был при нем ближником. А мне место при великом князе по наследству досталось. Ингера я ни разу не подводил ни в сече, ни в совете.

- Добро, - обрадовался Аристарх. – А с Асмолдом ты как?

- Так ведь он язычник! – удивился Жирослав. – Но мы с ним мирим.

- Вот и хорошо, - кивнул патрикий. – Что Асмолд язычник, это полбеды, зато он Ингеру единоутробный брат. Его слову великий князь поверит, все же не чужой человек.

- Это так, - охотно подтвердил Жирослав. – Ингер верит Асмолду как самому себе. Да и причин его опасаться у великого князя нет. Не соперник ему младший сын Ефанды в борьбе за власть. Такого в Киеве не бывало, чтобы на великий стол сел байстрюк.

- Тогда поговори сначала с Асмолдом, боярин, - посоветовал хозяину гость. – Пусть он донесет твою тревогу до великого князя.

- Какую тревогу? – не враз понял Жирослав.

- По поводу наследника, - подсказал Аристарх. – Ингеру-то уже за пятьдесят. Самое время подумать о наследнике, а то поздно будет.

Князь Ингер смотрел на младшего брата с удивлением. Смущенный Асмолд переминался с ноги на ногу и разводил руками. Ингер не мог взять в толк одного - с чего это воевода вдруг завел разговор о наследнике? Неужто у Асмолда других забот нет, как только беспокоится о новой жене для великого князя?

- Так ведь годы твои немалые, - напомнил Асмолд.

Князь и без подсказки брата знал, что затягивать более с наследником нельзя, но и бросаться в омут с закрытыми глазами ему тоже не хотелось. Новый брак мог окончательно рассорить его с княгиней Миловзорой и преданными ей боярами. Все-таки как ни крути, а Ингер в Киеве человек пришлый. Да и князь Русалании Данбор за сына которого великий князь киевский отдал свою единственную дочь, вряд ли обрадуется, если будут ущемлены права его внука. Пока что именно русаланского княжича многие прочат в наследники киевского князя. Правда, есть еще и сын князя Олега Вещего, о коем Ингеру даже думать не хочется. Олегаст с детских лет находится под влиянием волхвов Велеса и их кудесника Рулава, который спит и видит, как бы спихнуть Ингера с княжьего стола. Не может старый Рулав простить князю смерти Олега, а того не хочет взять в толк, что двух правителей ни одна земля не выдержит. Более десяти лет уже прошло с того дня, когда князья Киевский и Русаланский приняли решение, не торопится на помощь Олегу Вещему, а Ингер до сих пор не уверен, правильно он поступил тогда или нет. Олег и его дружина были разбиты и истреблены гвардейцами каган-бека Вениамина в том самом месте, куда так и не дошли рати киевлян и донских русов. Из ближних к Олегу людей уцелел только Рулав. С тех самых пор он и торчит словно заноза под сердцем у великого князя Ингера. За спиной у кудесника Рулава не только волхвы и боготуры из радимецких земель, многие удельные князья смотрят в его сторону и прислушиваются к его словам. Взять хотя бы Мечидрага Полоцкого и Лихаря Торусинского, связанных не только родством, но и общей ненавистью к великому князю Киевскому. Впрочем, и тому и другому было от чего злобиться на Ингера и без науськивания кудесника Рулава. У Мечидрага киевский князь отобрал Смоленск и Псков, а Лихаря он и вовсе согнал с радимецкого стола. Но если Мечидраг и имел какие-то права на Кривицкий стол, то у Лихаря на Славутич таких прав не было. И ставлен он был в Радимицкую землю волею Олега Вещего. Так что князь Ингер вправе был его прогнать из Славутича. А надо было не гнать, а казнить лютой смертью, вот тогда бы у правителя Киева и всей Руси не болела бы сейчас голова. И не косился бы он сейчас на единоутробного брата с подозрением – а не по наущению ли Рулава тот предлагает ему новый, во всех отношениях невыгодный брак?

- Сам додумался или кто-то тебе подсказал? – строго спросил Ингер у Асмолда.

- С боярином Жирославом был у нас разговор, - не стал запираться воевода.

Посуровевшее было лицо князя Ингера разгладилось. Жирослав никогда бы не пошел на сговор с кудесником Велеса, ибо большего ненавистника славянских богов в Киеве днем с огнем не сыщешь. Ветер явно дул с ромейской стороны. Одно было Ингеру непонятно – с чего это ближники императора Романа так прониклись заботами киевского князя? Союзника, что ли ищут для борьбы с хазарским царем Аароном?

- Девка-то хороша?

- Я ее не видел, - пожал плечами Асмолд. – Жирослав сказал, что и ликом чиста, и родовита. Болгарскому царю Симеону она доводится внучкой.

Ингер удивился. Болгары племя гордое и себе на уме. А тот же Симеон, как говорят, родного сына не пощадил ради христианской веры, так с чего ему на ум взбрело выдавать близкую родственницу за князя-язычника?

- А как она оказалась в Киеве?

- Ее привез родной дядька по матери, патрикий Аристарх. По слухам, он был к императору Роману одним из самых ближних.

- Выясни все, что только можно об этом патрикии, - приказал Асмолду князь. – Поговори с купцами, и нашими, и византийскими. А что слышно о кудесники Рулаве?

- Пока ничего, - вздохнул Асмолд. – Три дня назад я разговаривал с его сыном Свенельдом, но тот отца не видел уже года четыре.

Свенельду сыну Рулава уже перевалило за двадцать, крепкий был отрок, весь в отца. Но из воли княжьей он пока не выходил, так что спрос чинить с него было не за что.

- Свенельд тебе предан, - негромко произнес Асмолд.

- Он ведь на старшей дочери боярина Жирослава женат?

- Так ведь ты сам, князь, девку ему сосватал, - удивился воевода.

Ингер в ответ только усмехнулся в седеющие усы. Асмолд сказал правду. Очень уж хотелось великому князю досадить кудеснику Рулаву, потому и сосватал он его сыну христианку. Но Рулаву, похоже, было все равно, кто спит в ложнице его сына. А вот в ложницу Ингера он непременно заглянет и перстом ткнет, не гоже, мол, великому князю, который живет с именем Перуна на устах, вступать в брак с христианкой. А вот Ингер пока не уверен, что принесет ему этот брак, удачу или несчастье. Одно он только знает твердо: великий князь Киевский не станет жить по указке волхвов, тем более волхвов Велеса. А волю бога Перуна он сам способен истолковать не хуже любого кудесника.

- Скажи боярину Жирославу, что князь Ингер хочет осмотреть девушку, прежде чем сказать свое твердое слово.

Асмолд вздохнул с облегчением. Дело, которое он неосторожно взвалил на свои плечи, могло обернуться для него большими неприятностями. Ибо князь Ингер подозрителен и своенравен. А уж непрошенных советчиков он и вовсе может прогнать от порога, махнув рукой и на воинские заслуги и на близкое родство. Впрочем, Асмолд своим родством с Ингером никогда не кичился, ничего у брата не просил, и, возможно, именно поэтому пользовался его немалым доверием.