— Кто спорит, молодец! — добродушно усмехнуласьНадежда Михайловна. — Вот только впредь не будем задавать ей лишнихвопросов. Варя явно пережила какую‑то драму. Захочет — расскажет, аковырять — не нужно, я сглупила, хорошо, что ты меня прервал.

— Да какая там особенная драма! — поморщился СеменРоманович. — Польстилась сдуру на заграничный брак, а муж бросил, или онасама его бросила…

— Что, кстати, не одно и то же… А муж мог и умереть.Короче, мы не лезем к ней в душу. Она здорово напугана.

— Напугана? — поразился Семен Романович. —Чем это она напугана? Вечно ты что‑нибудь выдумываешь!

— Странный ты, Сеня! Она напугана открывшейся вдругперспективой, а еще больше тем, что перспектива для нее может в результате и неоткрыться, а если откроется, это грозит поломать устоявшуюся жизнь… Как тыэтого не понимаешь! — вдруг рассердилась Надежда Михайловна. —Кстати, я о чем еще подумала… Надо бы для продюсеров, а если все выгорит, то вдальнейшем и для прессы, придумать какую‑то легенду…

— Какую еще легенду? — насупился Семен Романович.

— Понимаешь, в нашей с ней встрече есть, как ни смешнотебе это покажется, некая вторичность, своего рода плагиат…

— С ума сошла? Какой плагиат?

— Ну, всем же известна история Басова с Янковским…

— Но это и впрямь та же история!

— Ну и что? Нам нужна своя история. А то будут говорить— тех же щей, да пожиже влей, и он не Басов и она не Янковский.

— Ну, положим, я получше Басова режиссер.

— Я‑то с тобой согласна, и многие еще согласятся,но ты же нашу публику знаешь…

— Знаю! Ну, а что тут можно сочинить?

— Подумаем.

— Ну, допустим, мы заблудились в лесу, а она насспасла.

— Фу, Сеня!

— Тогда сама и выдумывай! Ты сценаристка, тебе и картыв руки.

— Это должно быть что‑то совсем простое… Безромантического налета, чтобы никто не заподозрил неправды, не взялся проверять,докапываться…

— Это ты все на случай большого успеха стараешься?

— Я в нем уверена, Сенечка, как никогда раньше. Я ужепридумала!

— Ну‑ка, ну‑ка!

— Варя же руководит косметическими салонами. Вот язаглянула в косметический салон, там вышла какая‑то накладка, вызвалиВарю…

— Не годится!

— Почему?

— Потому что тогда выходит, это ты ее нашла, а не я.

— Хорошо, ты пошел в косметический салон.

— Я? — ужаснулся Семен Романович. — Мне‑точто там делать?

— Допустим, маникюр!

— Да я лучше умру!

— Да, Сенечка, с тобой нелегко! Хорошо, Варя, так жекак и мы, каталась с сыном на санках, и мы все вместе полетели в сугроб!

— Бред!

— Ладно, тогда так: мы загулялись, заблудились и вышлина шоссе ловить машину. И поймали Варю! Она нас подвезла, мы по дорогеразговорились…

— А что… Простенько и со вкусом! Годится! — ТолькоВаре пока об этом ни слова. Вот если прилетит к нам, мы ей скажем.

— Отлично!

…Варя еще дважды заскакивала к Шилевичам, а потом отвезла ихв аэропорт. На прощание Надежда Михайловна шепнула ей:

— Варенька, все получится, я уверена!

— Дай вам Бог, Надежда Михайловна! Мне почему‑тотоже так кажется.

Они обнялись и расцеловались.

— До встречи в Москве, Варюша! — поцеловал ей рукуСемен Романович.

У Вари комок стоял в горле. Ей уже казалось, что четаШилевичей близкие, почти родные люди.

Миновал январь. Известий из Москвы не было. Варя буквальносходила с ума, хотя изо всех сил старалась не показывать этого матери. Целымиднями она разъезжала по делам и только работой удавалось на время занять мозги.По двадцать раз на дню проверяла, работает ли телефон, не пропустила ли оназвонок. Словом, извелась. Мать, конечно, все понимала, но помалкивала. И Варябыла ей за это благодарна. Варька, ты дура, уговаривала она себя, у тебя всехорошо сейчас, у тебя чудный дом, хорошая работа, мать и сын, слава богу,здоровы, ты давно поставила крест на актерской карьере, так чего ты с умасходишь? Кто тебя там ждет, в Москве? Понятно, что продюсерам не нужна какая‑тоневедомая бабенка из альпийской глуши… Им нужны известные артисты, на которыхклюнет публика. Шилевич просто не смог их уболтать, а теперь ему неловкозвонить мне с отказом… Да наплевать ему на меня, просто отказ он переживает каксвое унижение. И Надежде Михайловне небось запретил мне звонить, я ведь и таквсе пойму. И это даже хорошо, что они мне не звонят, а то стали бы меняутешать, мол, в следующем фильме обязательно найдем для вас роль, пусть второгоплана, ничего, лиха беда начало… Да, все правильно… Но так хочется в Москву! Ая летом поеду, возьму Никитку и поеду! Мама о Москве даже слышать не желает, нуи пусть. А мы съездим! На недельку… И надо во что бы то ни стало найтиМарьянку, как‑никак младшая сестра…

Когда Варя, отчаявшись найти работу — ее не взяли ни в одинтеатр, вообще никуда не брали, — приняла предложение Гюнтера Шеффнера,немца, снимавшего соседнюю с ними квартиру, мама поддержала ее.

— Уезжай, Варя! Здесь ты только вымотаешься вунизительных попытках стать актрисой. Может быть, это вообще не твоя стезя.Езжай, пока молодая. Гюнтер приятный человек, интеллигентный и любит тебя.Найдешь там работу, кто знает, может, там тебя оценят, а нет, научишься чему‑нибудь,родишь ребенка или двух, по крайней мере будешь жить спокойно, поверь, этомного значит… Я желаю тебе добра, а там, глядишь, и Марьянку выдашь замуж занемца. А я выйду на пенсию и приеду к вам, внуков нянчить!

Она тогда посмеялась — мать, красивая, подтянутая, увереннаяв себе женщина, совсем не походила на бабушку. Варя съездила в гости к Гюнтеру,который тогда работал в Австрии, в Зальцбурге. И влюбилась в этот игрушечныйгород, подаривший миру Моцарта. Ей показалось, что там она найдет для себя что‑тоболее важное, чем актерская карьера, которая как‑то сразу не задалась. Незадалась и ладно. Для женщины куда важнее иметь дом, семью, любящего мужа… Ивсе‑таки, вернувшись в Москву, она сделала еще одну попытку, пошла накастинг к затевавшемуся историческому сериалу. Ее не взяли. Это было последнейкаплей. Она уехала. Вышла замуж. Гюнтер настоял, чтобы она усиленно учила язык.Она оказалась очень способной и через год уже говорила прекрасно. Потом егоперевели на работу в Оберстдорф, там ей нравилось меньше, но муж сказал, чтоэто ненадолго и вскоре его обещают перевести во Франкфурт. В Оберстдорфе онаустроилась в косметический салон кассиром и подружилась с его хозяйкой Гудрун.А потом забеременела, но работала еще и на седьмом месяце. Родился Никита.Увидев его, она ощутила, что ничего ей больше не надо! Она вдруг безумнополюбила мужа, к которому прежде не испытывала пылких чувств, свой дом и своюновую жизнь. Иными словами, она была счастлива. Но, как известно, счастье небывает долгим. Гюнтер поехал в командировку в Румынию, и там его кто‑топырнул ножом. Как выяснилось потом, это был просто наркоман, которомупонадобились деньги на дозу. Но удар оказался смертельным. В двадцать четырегода Варя осталась вдовой. На похороны приехала мама. И заявила тоном, недопускающим никаких возражений: