— Да! — вскричала она. — Потому что смогу вытерпеть брак только с таким человеком. Тем, который позволит мне быть женой лишь на бумаге.

Эдмунд резко шагнул к ней и схватил за плечи.

— Когда я женюсь, фиктивным мой брак точно не будет. Я хочу наследников, причем нескольких. Я, черт подери, не собираюсь произвести на свет всего одного сына и продолжить жить так, будто его и вовсе не существует.

Джорджиана отлично понимала, почему он так говорит. Он сам был очень одиноким ребенком и не хотел, чтобы та же участь постигла его отпрыска.

— Кроме того, моя жена займет приличествующее ей положение в обществе, а не будет отсиживаться в стороне. Она должна быть достаточно сильной, чтобы стоять подле меня, образно выражаясь, с мечом наголо, а не прятаться за моей спиной из опасения кого-то обеспокоить или расстроить.

С этими словами он оттолкнул ее от себя, будто запятнав руки прикосновением к ней.

— Д-да, понимаю, — запинаясь, промямлила она. Опять она не соответствует ожиданиям. Ни как дочь, ни как возможная жена, ни как женщина вообще. — О боже, — захныкала она, чувствуя, что последняя надежда утекает сквозь пальцы. — Ты заставишь меня пройти через все это, не так ли?

Мне придется отправиться в Лондон и подвергнуть себя позору, потому что… — Она замолчала, не решившись озвучить страхи о том, что ни один здравомыслящий мужчина не захочет взять ее в жены.

— Я ничего не заставляю тебя делать. Вся эта история не имеет ко мне ровным счетом никакого отношения, — сказал Эдмунд, энергично разрубая рукой воздух.

Этими словами он ранил Джорджиану в самое сердце. То было последнее подтверждение, что он изменился до неузнаваемости. Или ее воспоминания о нем претерпели значительные изменения, поскольку она принимала желаемое за действительное.

— Мне следовало догадаться, что ты так себя поведешь. С глаз долой — из сердца вон, так, кажется, говорят? Тебе есть дело только до того, что у тебя под носом.

У него на скуле дернулась жилка.

— Ты нарочно искажаешь смысл моих слов.

— Ничего подобного. Лишь хочу заставить тебя понять, как ты со мной поступаешь! Из-за того что ты отказываешься помочь мне, какой-то незнакомый мужчина получит права на мое тело. Он станет лапать меня и… заберется на меня… и… и мне придется все это терпеть. — Рвотный позыв скрутил ей желудок. — Боже, как же я страдаю, что родилась женщиной! — воскликнула она, крепко прижимая руку к животу, чтобы унять тошноту.

— Джорджи, — ахнул Эдмунд, шокированный столь точным описанием того, что ожидает ее в браке. — Послушай меня…

— Нет. Не желаю выслушивать очередную порцию глупых банальностей. Единственное, что я хочу услышать из твоих уст, — это согласие жениться на мне. Так что? Возьмешь меня в жены?

Выражение его лица сказало ей все, что она хотела знать.

— Нет, не возьмешь… Что ж, в таком случае не буду больше тратить твое драгоценное время, — сказала она, проводя ладонью по лицу, чтобы стереть единственную появившуюся слезинку, и, наклонившись, погладила Льва на прощание. Потом развернулась и побрела прочь от ручья.

Эдмунд не пытался ее остановить.

— Ну, Лев, что скажешь?

Усталый спаниель со вздохом шлепнулся на коврик у камина и закрыл глаза. Пес не отреагировал, даже когда Эдмунд слегка подтолкнул его мыском сапога.

— Советчик из тебя никудышный, — заключил Эдмунд, глядя на своего почти бесчувственного любимца. — Ты единственный человек — существо, я имею в виду, — который знает ее так же хорошо, как я сам, поскольку участвовал во многих наших проделках. Неужели у тебя не найдется для меня никакого полезного совета?

Разумеется, Лев ничего ему не посоветовал. Он же всего лишь пес. Эдмунд с ужасом обнаружил, что в самом деле разговаривает с собакой, вместо того чтобы пригласить Джорджиану цивилизованно все обсудить.

Но как ему вести с ней цивилизованное обсуждение, когда чувствует себя так, будто его весь день избивали самым жесточайшим образом?

Сначала записка от нее рассердила его, вытянув на свет божий целый сонм застарелых обид, погребенных под спудом многих лет рьяного отрицания.

Новая встреча с Джорджианой поразила его до глубины души. Она стояла на том самом месте, которое в детстве представлялось ему подлинным оазисом, одетая в плотно облегающую ярко-розовую амазонку, точно маяк сияющую на фоне стены сухих камышей. Его тело немедленно отреагировало, устремилось к ней. Он чувствовал себя почти так же, как когда принимал участие в экспериментах по гальванизму. Непроизвольное сокращение мышц, не имеющее ничего общего ни с мозгом, ни с интеллектом.

Потом Джорджиана обескуражила его своим неожиданным предложением. Что еще более поразительно, на какую-то долю секунды он в самом деле задумался о возможности брака с ней. Хоть и счел, что ее предложение является лишь следствием амбициозного желания сделаться графиней.

Эдмунд разозлился в два раза сильнее, когда она объяснила, что выбрала его преимущественно потому, что, по ее мнению, он не захочет исполнять свой супружеский долг. Лучше бы сразу плюнула ему в лицо. Эдмунд, в свою очередь, высказал ей, чего он ожидает от брака. Слова лились из него, точно из пробоины в плотине, хотя прежде он ни о чем подобном даже не помышлял.

Шагнув к пристенному столику, он снял крышку с графина.

Теперь Эдмунду с трудом верилось, что в порыве гнева он схватил Джорджиану за плечи. За плечи! Получается, он стоял так близко к ней, что, вдыхая, ощущал запах ее тела. Плечи у нее оказались женственно-мягкими.

Качнув головой, он плеснул себе щедрую порцию бренди. Если бы не самоконтроль, практикуемый долгие годы, повалил бы ее на землю прямо там, у ручья, и доказал, что вовсе не лишен здорового плотского аппетита. А какой мужчина не отреагировал бы схожим образом на подобные оскорбительные замечания?

Одним глотком осушив половину содержимого стакана, он со стуком поставил его обратно на столик.

С какой стати Джорджиана решила, что половой акт — омерзительное действо, унизительное для женщины? Хотя это объясняет, почему она так жаждет фиктивного брака, который, как ей казалось, он сможет ей обеспечить.

Поспешно отвернувшись от пристенного столика, Эдмунд подошел к окну. С какой стати он пьет бренди посреди белого дня? Пяти минут в ее обществе оказалось достаточно, чтобы у него появилось желание напиться.

И все же…

Она обратилась к нему, практически умоляя о помощи, хоть попутно и оскорбила своим предложением.

Упершись руками в подоконник, он устремил взгляд в окно, в сторону ручья. Сохрани он спокойствие и рационализм, вышел бы из этой встречи победителем. А вместо этого…

Перед его мысленным взором промелькнуло ее лицо, совсем юное, румяное, искрящееся смехом, когда она висела вниз головой, зацепившись ногами за ветку дерева.