Таня отложила тетрадь с заданиями по теоретической магии.Она вконец запуталась. Сарданапал велел им составить подробный гороскоп ЮлияЦезаря и объяснить все события в его жизни с точки зрения расположения планет.У Тани же с планетами выходила полная неразбериха. Марс, Юпитер, Сатурн иВенера путались как у нее в голове, так и на бумаге. Но противнее всех былаЛуна. Она вообще издевалась, подмигивая девочке с расчерченного гороскопа и утверждая,что наиболее благоприятный день в жизни Юлия был тот, когда его зарезали.Идеальная же совместимость характеров была у Цезаря только с неким лопухоидомпо имени Брут.

– Эй, чего все молчат? Я говорю: надувательное заклинаниекто-нибудь помнит? – нетерпеливо повторил Ягун.

– Забудь об этом! – сказала Таня. – Помнишь, Жикинсебе мускулатуру наворожил, как у атланта? Ходил крутой, как вареное яйцо!Плечи в дверь не проходили, а через неделю – раз! – сдулся прямо на защитеот духов. То-то хохоту было!

– Это не Жикин виноват. Это Поклеп! Он обожает учеников наместо ставить. Особенно нас, четвероклассников! Ну погоди, завуч, вот вырасту,стану величайшим магом, встретимся мы тогда в узком переулочке! «Нуздравствуй, – скажу я ласково, – старый мухомор! Кто в юностинапустил на меня биовампиров? А психанутого духа? А теперь как насчет экскурсиив мир полтергейстов?» – размечтался Ягун.

Однако мысли о мести надолго не задержались у него в голове.Вместо этого играющий комментатор неожиданно потребовал второе зеркало.

– А что, ты в одном уже не помещаешься? – ехиднопоинтересовалась Таня.

– Издеваешься? – оскорбился Ягун. – Я просто хочуна себя сзади посмотреть. Интересно, сзади я такой же красивый, как и спереди,или меня уши портят?

– Красивый, красивый… – поспешно сказала Таня. ПризнатьЯгуна красивым было проще, чем бегать по этажу отыскивать еще одно зеркало.

– В самом деле красивый? А этот прыщик на лбу? Конечно, этовсего лишь прыщик, но все же портит он меня или нет? – Разглядывая себя,Ягун прильнул совсем близко к стеклу.

ДЗИААНГАНГГГ!

Внезапно из зеркала вырвалась рука со скрюченными пальцами.Она пронеслась сквозь Ягуна и втянулась обратно. Внук Ягге побледнел иотпрянул, ощупывая свою голову. Он никак не мог понять, уцелела она или нет.

– Ты видела, видела? – крикнул он.

Зеркало отразило жуткое перекошенное лицо с распухшим, точноот хронического насморка, бугристым носом. По ту сторону стекла на трехногомтабурете сидел сморщенный горбун со светящимися глазами. Скалясь, он скаталотражение Ягуна и, небрежно скомкав его, точно лист бумаги, швырнул Ягуну подноги. Снова расхохотался. По зеркалу пробежала волна. Горбун исчез.

– Что это было? – прохрипел Ягун с ужасом.

– А-а… Безумный Стекольщик… Горбун с Пупырчатым Носом. Онживет там, в зеркале. Ему, видно, надоело, что ты тут вертелся дольшеГробыни, – пояснила Таня.

– Откуда он здесь взялся? – допытывался Ягун.

Малютка Гроттер грустно посмотрела на вконец запутавшийсягороскоп, прикидывая, не использовать ли Чукара курачукара.

– Э-ээ… Стекольщик? Ну вообще-то это я его здесь поселила.Вызывающим заклинанием, – призналась она.

– Зачем? Тебе нравится этот субъект? – со страхомспросил Ягун.

– Ты что, перегрелся? Кому он может нравиться? Я хотелаГробыню слегка проучить. Она вечно перед зеркалом торчит – даже причесаться недает, – призналась Таня.

– Ты спятила, Гроттер! Он явно из темных духов! Даже хуже…Чур меня, чур! – Ягун с суеверным ужасом смотрел на свое скомканноеотражение, таявшее у него под ногами, точно сосулька, брошенная на раскаленнуюсковороду. Последним исчезло лицо. Новое отражение Ягуна, возникшее в стеклесразу после гибели первого, дрожало, как осиновый лист.

– То-то и оно… Я, понимаешь, когда заклинание произносила,не разобралась, что оно из запрещенных. Буркнула наспех, когда на Склепзлилась, а заклинание возьми да и сработай… Да еще не просто – тремя краснымиискрами!.. Кто мог представить, что Горбун такой навязчивый окажется? Вызватьсяон вызвался, а уходить не собирается. Да еще пророчествует по ночам… –пожаловалась Таня.

– А из стекла он того… не вылезает? – поинтересовалсяЯгун.

– Да нет вроде. Скорее всего, он и не может. Вот только рукуиногда высунет или голову. Не нравится мне все это…

– А, ну тогда ладно! – Ягун потряс головой, отгоняянаваждение. – Ты же знаешь: я обычно не слишком себя разглядываю. Сегодняособый случай. Должен я был запомнить себя таким на всю жизнь или не должен?

– С какой это радости? – спросил Таня.

– Как с какой? Пятнадцать лет лбу! Через три дняшестнадцать! – гордо сообщил играющий комментатор.

– Кошмар! Я думала, столько не живут! Ты дряхл, как ГотфридБульонский! – насмешливо сказала Таня.

Надув губы, Ягун покосился на Таню.

– При чем тут твой Готфрид? У меня день рождения на носу,почти что юбилей, а про это все забыли. Непорядок!

– Ты рано делаешь выводы! Думаю, все еще впереди, –сказала малютка Гроттер.

Играющий комментатор расплылся в широченной улыбке, но,спохватившись, поспешил сделать недовольное лицо. Но Таню было не провести. Онапоняла, что Ягун специально разнюхивал: забыли о его дне рождения или нет.

– Ну так и быть… Посмотрим, что там такое. У нас в Тибидохсекак: сам себе подарок не сделаешь – не порадуешься, – заявил он.

– Ягун, не бабъежничай! – возмутился до сих пормолчавший Ванька Валялкин.

Ванька тоже был здесь: кормил червями и жуками полыхающеговсеми цветами радуги жар-птица. Прежний птенец давно превратился во взрослуюптицу – да еще такую обжигающую, что взять ее можно было только в толстойрукавице. Правда, воспитанный людьми, жар-птиц толком еще не определился, ктоон такой, и избегал общества других птиц, предпочитая общество Ваньки илиТарараха. Большую часть дня он проводил, как на насесте, на плече у Ваньки.Чтобы птиц не обжег Ваньку своим хвостовым оперением, Таня поставила ему намайку большую заплату из всегда холодной кожи василиска.

Кожу ей переслал с купидончиком Пуппер, который у себя натуманном острове, изнывая от любви, прикончил одно из этих редкихпресмыкающихся. До этого времени василиск, никому особенно не докучая, мирнообитал в пыльной подвальной комнате и лишь изредка выползал, чтобы заморозитьпарочку кошек, таких древних, что, по слухам, они принадлежали еще Джейн Остини все равно скоро бы умерли своей смертью.