Другая особенность корейской пропаганды — широкое распространение радио. Репродукторы, динамики есть везде и работают они всегда на большую громкость. По улицам городов все время ездят агитмашины, «выкрикивающие» различные лозунги либо «разъясняющие» политику партии и правительства.

По свидетельствам многих специалистов и студентов, живших, учившихся и работавших в КНДР, в Северной Корее активно применяется и агитация в транспорте, которая на непривыкшего к подобному стилю обработки человека производит сильное впечатление. Сами же корейцы привыкли к неиссякаемому потоку пропаганды и относятся к происходящему спокойно, порой даже флегматично. О пропаганде в транспорте рассказывал в свое время замечательный кореевед Андрей Ланьков. По его словам, заключается она вот в чем: едете вы в автобусе или троллейбусе, вдруг кондуктор неожиданно встает и начинает громким, хорошо поставленным голосом, подражая дикторам северокорейского телевидения и радио, выкрикивать различные лозунги, типа «Выполним решения VII съезда партии!», «Воплотим в жизнь слова вождя о приоритете развития легкой промышленности!», «Да здравствуют наши талантливые инженеры и специалисты, осуществившие под руководством великого вождя успешное испытание термоядерной бомбы!» и т. п. Конкретный текст лозунгов, возможно, несколько отличается от приведенных примеров, но в любом случае суть их будет такая. Некоторые из российских студентов, подпадавшие под подобную обработку, отмечали, что иногда кондукторы при виде иностранца начинали колебаться, но потом быстро брали себя в руки. Очевидно, им надо было выполнить план по лозунгам.

Еще одна интересная особенность идеологической обработки населения КНДР — практика регулярных собраний. Как отмечали российские инженеры, которые работали с корейцами, если те говорили «Нам надо на собрание», то это означало, что им действительно надо на собрание. И вне зависимости от ситуации и этапа работы корейцы все бросали и шли туда, где партсекретари рассказывали, как надо жить. Для любого корейца собрание — это святое. Конечно, можно предположить, что многие из рядовых граждан предпочли бы провести время, потраченное на партсобрания, как-то иначе, однако вслух об этом предпочитают не говорить. В последнее время, правда, ситуация стала несколько меняться, однако среднестатистический кореец, как правило, тратит около четырех часов в неделю на собрания (если кореец не член партии, то немного поменьше). А ведь еще каких-то пятнадцать лет назад на собраниях проводили по два часа в день! Вторая половина каждого субботнего дня неизменно отдается собраниям. Исключения возможны лишь для людей, занятых на особо важных работах. А вот отдыхающие от субботних собраний не освобождаются. Вообще с собрания часто начинается рабочий день корейца, им же он и заканчивается.

Каких только способов проведения собраний не придумали северокорейцы. Это может быть и политинформация в виде пересказа основного содержания нового выпуска газеты (как правило, такие собрания происходят утром), это и собрания под лозунгом «Учимся у вождей», во время которых рассказывают о том или ином эпизоде из жизни всеми любимого лидера, о его многочисленных подвигах и заслугах, это и собрания, на которых разбираются лозунги (оратор поясняет, что именно тот или иной новый, а порой и давно уже знакомый всем лозунг означает), это и так называемые собрания мести, на которых участникам рассказывают о новых злодеяниях главных врагов Страны чучхе, американских империалистов, японских колонизаторов или южнокорейских марионеток и т. д. Есть и весьма колоритные «собрания идеологической борьбы» и «собрания подведения итогов»: в ходе таких заседаний присутствующие разбирают проступки какого-то конкретного человека либо рассказывают о том, что они сделали за прошедшее время, винятся в совершенных ошибках и хвастаются достижениями. О своих оплошностях нужно рассказывать обязательно, после чего товарищи должны покритиковать провинившегося, а потом коллективно его простить. Чем-то напоминает покаяние в грехах с их последующим непременным отпущением.

Вся эта слаженная пропагандистская система, постоянно сопровождающая корейца на протяжении всей жизни, зачастую отнимающая значительную часть времени, основана на почти полном отсутствии альтернативных источников информации. Естественно, далеко не все, о чем пишут в газетах, рядовые корейцы воспринимают всерьез. Надо сказать, что доверие к власти было сильно подорвано еще во времена «Трудного похода» середины — конца 1990-х годов. Однако иной информацией разжиться все равно невозможно. С самых юных лет и до конца жизни северокорейцы слышат одни и те же лозунги. А потому стоит ли удивляться, что многие из таких лозунгов, знакомых нам еще со времен СССР, над которым теперь принято иронизировать, корейцы произносят искренне и к шуткам на эту тему относятся крайне болезненно. Идеологическая обработка делает свое дело, хотя, конечно, и жизнь вносит коррективы. Но в любом случае, как отмечают практически все прибывшие из КНДР перебежчики, как правило крайне негативно настроенные к Северной Корее, система Страны чучхе весьма крепка, а все разговоры про «подпольную оппозицию» и прочие «организованные силы Сопротивления» — это скорее попытка оппонентов КНДР выдать желаемое за действительное. Пропаганда в КНДР очень активна и весьма эффективна, хотя северокорейцы — самые обычные люди, которые не чужды сомнениям, однако вряд ли они будут делиться ими с иностранцами.

«Расшифровывать официальные заявления различных государств достаточно просто. Если говорят, что выражают „глубокую озабоченность“, это означает, что у простых людей уже шел бы мат-перемат, вспоминали бы маму в разных ипостасях и грозились бы совершить различные извращенные действия сексуального характера в адрес обидчика; если в заявлении говорят, что „оставляют за собой право на ответные действия“, это значит „предупреждаем, скоро будем бить по морде“; если же говорят „о нарушении норм международного права“, то, значит, назвали кого-то „беспредельщиком эпохи 1990-х“; если вызвали какого-то посла в МИД принимающей страны, то, считай, схватили за грудки…» — примерно так со смехом разъяснил мне положение дел один знакомый российский дипломат, когда я пожаловался, что официальные заявления МИД, как России, так и большинства других стран, скучны, стандартны и вызывают лишь зевоту. Так мой друг попытался помочь творчески интерпретировать реальный смысл официальных заявлений.

Действительно, создается впечатление, что дипломаты многих государств пишут свои заявления под копирку, заменяя лишь дату подписания и название конкретного повода, в связи с которым издается документ. Что поделать, язык международного дипломатического общения предполагает (по крайней мере, в идеале) сдержанность, корректность, минимум эмоций. А потому и появляются эти вездесущие «выражаем озабоченность», «считаем неприемлемым», «вынуждены констатировать» и прочее.

Но вот Северная Корея в этом плане является интересным исключением. Ее политиков ни в коем случае нельзя обвинить в занудстве и склонности к однообразию. Если вы ценитель красивых, цветастых оборотов, яростных эмоциональных выпадов, витиеватых фраз, зачастую остроумных шуток, то тогда обратите внимание на официальные заявления Страны чучхе. Особенно это касается тех ситуаций, когда КНДР считает себя обиженной или отвечает на чьи-либо обвинения и критику. Сразу предупредим: зачастую официальный Пхеньян использует откровенную ругань. Дело до нецензурных выражений все же не доходит, но вот ругательства, которые абсолютно недопустимы в документах других государств, вы вполне можете встретить. В целом почти всегда понятно, какой именно смысл искажает официальный Пхеньян, между тем постоянно присутствует интрига, которая многих держит в напряжении: какую именно форму приобретет недовольство Страны чучхе? будет ли это гнев, ирония или, напротив, гордость и самодовольство?