Алик усмехнулся:

– Ну, на Ларису Георгиевну это никак не похоже.

Я обрадовалась – он окончательно пришел в себя.

– А вы с какого языка переводчик? С английского?

– Английский, шведский, еще немного финский. Вы хотитесказать, что зная три языка, можно найти работу получше, не с такойстервой-начальницей?

– Ну, я не знаю, вы что заканчивали?

– Университет, естественно.

Он посмотрел на меня внимательно.

– Простите, я вчера не запомнил вашу фамилию, кажетсяРакитина.

– Ну да, Марина Ракитина, а что?

– Да, кажется, я знал вашу сестру. Аня Ракитина, да? Вына нее похожи.

– Все когда-то знали мою сестру, и я на нее ни капелькине похожа. Если вы хотите сделать мне комплимент, то не насилуйте себя.

– Но я действительно знал вашу сестру, мы вместеучились в школе.

– В параллельном классе? – съязвила я.

– А как вы догадались? – он удивился.

Теперь настал мой черед удивляться. Если он учился с моейсестрой в параллельном классе, то, значит, ему всего тридцать лет? А я думала,что ему под сорок.

Я действительно похожа на сестру, только все лучшее из лицаи фигуры, и вообще ум, красота, обаяние и удачливость достались старшейсестрице. Я это поняла еще в детстве и из духа противоречия старалась сделатьсебя полной противоположностью сестре. Если ей нравилось белое, то я выбираласебе черное, и наоборот. У сестры была роскошная длинная грива, а я постриглаволосы в шестом классе. Теперь у нее модная короткая стрижка, а у меня хвост назатылке, который мне абсолютно не идет, но надо держать марку. Забыла сказать,я очень упряма.

Тут я заметила, что Алик смотрит на меня и улыбается.Оказывается, я уже минут десять молча сидела, глядя в пустую чашку. Мнезахотелось сказать ему что-нибудь резкое и разойтись наконец, но неудобно такни с того ни с сего набрасываться на человека, тем более, ему и так уже сегоднядосталось. Впрочем, есть люди, которые сами позволяют другим обращаться ссобой, как с грязью под ногами, и никто в этом не виноват, кроме них самих. Вобщем, я забрала у Алика эту несчастную книгу по дианетике и собралась домой.Алик явно расстроился, думаю, ему не хотелось возвращаться на работу к своейскорпионше. Я слегка прониклась к нему сочувствием.

– Как думаете, не усугубит положения, если мы ещенемного пройдемся, я вас провожу не до самой работы, а квартала два?

– Вы про Ларису Георгиевну? Да она уже забыла про все.Она ведь человек настроения, со всеми так обращается.

– И все позволяют? – не удержалась я.

Он помрачнел. Мне опять стало стыдно – что я-то его обижаю,нам с ним делить нечего. Мы прошли два квартала, на прощание я сердечнопоблагодарила его, что не потерял чужую книгу, и пошла обратно к метро.

Не доходя несколько домов до метро, у переулка, где быластоянка машин, я замедлила шаг и собиралась зайти в собаче-кошачий магазин,чтобы купить Лолите специального собачьего печенья в виде косточек. Если и естькто в нашей семье, кому мне время от времени хочется сделать приятное, то этоЛолита. Правда, я еше очень хорошо отношусь к Славке, но, если я буду покупатьему печенье, боюсь, сестра может неправильно понять. Я только собраласьспуститься на три ступеньки вниз, как что-то заставило меня оглянуться. Человекна той стороне переулка, его походка, этот знакомый поворот головы…

Он подошел к синей машине, наклонился к окошку водителя, онипоговорили, потом человек обошел машину, уверенным жестом открыл дверцу…

«Максим!» – закричало все мое существо.

На самом деле я, конечно, молчала, но он что-топочувствовал, оглянулся, узнал меня, нахмурился в первый момент, потом кивнулкак-то неопределенно, сел в машину и уехал. Я продолжала стоять на ступеньках,пока меня не подвинула дама с ротвейлером, они купили новый поводок иторопились его опробовать.

Забыв про Лолитино печенье, я побрела к метро ужаснорасстроенная. Мне не нравилось мое состояние. Неужели весь этот кошмар начнетсясначала? Неужели это мне пожизненное наказание? За какие, интересно, грехи?

Всю жизнь меня все сравнивали с сестрой, а посколькусравнение было явно не в мою пользу, то люди либо ставили ее мне в пример, либоразочаровывались во мне навсегда. Это началось еще со школы, про семью я неговорю – матушка всю свою материнскую гордость израсходовала на сестру, а наменя всегда смотрела с жалостью, как на ошибку природы. Правда, я в детствебыла гадким утенком, потом разрослась, сейчас смотреть на меня не противно, носестрица, конечно, полностью меня затмевает.

В школе учителя бесконечно сравнивали меня с сестрой:

– А вот Аня всегда все уроки делала на отлично!

– А вот Аня никогда не забывала дома дневник и сменнуюобувь!

– А вот Аня кувырок назад выполняла на «пять», а тыеле-еле на «три с плюсом»!

В конце концов мне это надоело и я начала дерзить учителям.Они в ответ стали выставлять мне плохие отметки и вызывать родителей в школу. Апотом мы переехали. Сестра тогда училась уже в седьмом классе и могласамостоятельно ездить в школу через весь город. А меня мать перевела в простуюшколу возле дома, и все успокоились. Иногда я жалею, что не закончилаанглийскую, но потом ведь пришлось бы идти в тот же институт, а там я опятьслышала бы то же самое про сестру. Так что свои нервы дороже. А я себеспокойненько, не утруждаясь, закончила простую школу, поступила в техническийвуз, потому что матушка не представляла себе, что у ее детей не будет высшегообразования. Инженеры нынче никому не нужны, поэтому, помаявшись без работы, яустроилась в техническую библиотеку Технологического института и так там иработаю уже четыре года. Мать с сестрой, естественно, недовольны, они говорят,что надо менять работу, менять жизнь, менять все. Не могу сказать, что мне мояжизнь нравится, но менять тоже ничего не хочется. Отсюда – непримиримыепротиворечия с семьей.

Сколько себя помню, в нашей семье всегда были на первомместе успехи моей сестры, личная жизнь моей сестры и так далее. В доме всегдатолклись знакомые моей сестры, ее друзья и поклонники. Все они были личности.Элита, цвет общества, как говорила моя мать. Куда там моим одноклассникам изпростой школы! Мать всегда смотрела на них с брезгливым удивлением, как набожью коровку, которая случайно залетела на городской балкон. Понемногу мне исамой стало казаться, что все мои друзья серые, неинтересные люди. В общем, вывидите пред собой классическую иллюстрацию к Фрейду – комплекс младшейсестры-неудачницы.

И вот прошли уже годы учебы в институте, а я как-то ни наком не могла остановиться. Никто из парней по-серьезному мне не нравился. Матьначала беспокоиться, но поскольку сестра бесконечно то выходила замуж, торазводилась, потом рожала Дашку, то матушке было не до меня. А потом на деньрождения сестры кто-то привел Максима. Сестра тогда как раз только-тольконачинала расходиться со вторым мужем, мы еще про это не знали.