Логика опять вопила, подсовывая мои собственные знания: если верить словам доктора, которым хотелось верить всё меньше, — хотя, быть может у меня начался какой-нибудь психоз — то его глаза, которые организм где-то видел до погружения в кому, вполне могли запомниться организмом и генерироваться им уже в созданной химией реальности, в качестве… Да в качестве чьего-нибудь взгляда, который я сейчас безуспешно пытаюсь вспомнить. Вот только… Вопящая интуиция подсунула опровергающий факт: я не мог видеть глаз доктора. Никак. Вообще. Меня сбила чертова машина, потом операционная, свет лампы и всё. Финита ля камедь!

Логика тут же уперлась: тогда, быть может, моё сознание спроецировало на взгляд доктора, показавшегося страшным, то, что я видел во сне. Тем самым усугубив положение, вызвав иррациональный ужас. Да и то, что я видел, может быть ложным воспоминанием, не настоящим, так как уже сейчас всё как в тумане.

Этому верить не хотелось, но опровергнуть не получалось. Тем более, я помнил лишь факт, что глаза были страшными. Что это были глаза хищника под маской человека… но на этом всё. Больше я не помнил ничего — картинка уже потерялась, стёрлась из памяти. Необъяснимые вещи творятся!

Меня начало клонить в сон. Сознание поплыло. Мысли стали разбегаться.

«Вещи… Необъяснимые…» — мысль троилась и дальше множилась, отражаясь эхом в сознании. Я начал окончательно проваливаться в мир грёз — всё-таки долгое лежание с закрытыми глазами для ослабевшего организма довольно быстро переходит в фазу сна. Следующая мысль пронеслась вихрем по сознанию:

«Я привык доверять интуиции!.. Интуиции!.. Доверять…»

Я рывком открыл глаза и сел на кровати. В голове появилась отчетливая, настойчивая мысль, так похожая на паранойю — психоз, проявляющийся в основном у пожилых личностей моего возраста. Его особенностью является постоянное появление в голове логически-построенных конструкций, систематизированных идей. Говоря языком сугубо-житейским: Навязчивые мысли, обусловленные логически. Им не стоит позволять развиваться, но… что если это правда? Мысль была одна — мне лгут. Доктор — подставной, выдающий себя за другого. Это всё так похоже на театр, где лишь один зритель… Вот только что, если зритель сам актер? Подыграем!

Отчетливо отделив две версии — логическую и интуитивную, — я принял во внимание обе, как бы мысленно соглашаясь с ними и заключая с самим собой договор: «Я проверю эту теорию, а после вернусь ко второй, чтобы никому не было обидно».

Стоило мне это сделать, как кирпичики мыслей встали на свои места. Я вновь мог отвлечься на окружающую реальность и в голове не творился сумбур. Вот что значит — структурировать мысли, рассортировать их по полочкам!

Теория, которую я решил проверить и всегда иметь ввиду, — только главное держать её на задворках сознания, чтобы она не конфликтовала с логическим мышлением и меня опять не клинило — заключалась даже не в том, что вокруг меня сон, а в том, что мне лгут. Что здесь театр одного зрителя! Стоило мне отвлечься, как мысли о «театре» пропадали, словно кто-то вмешивался в них и стирал напрочь.

Логика твердила: я уже пожилой человек и мне свойственна забывчивость, тем более после комы. Интуиция упрямствовала: мысли уходят не просто так! Следует обратить внимание на то, что почему-то не уходят логические построения, отвергающие «интуитивную теорию», а вот подтверждающие её исчезают так, что приходится сидеть и вспоминать не только сам факт, само наличие этих мыслей, а ещё и их смысл! Словно кто-то стирал их содержание, оставляя обложку, чтобы я ничего не заподозрил. Как книги на полках без текста внутри. При взгляде на такую библиотеку, она кажется заполненной. Ровно до тех пор, пока не откроешь книгу с красивой обложкой и не увидишь пустые белые листы.

Вот только… я привык доверять интуиции напополам с логикой. Следовательно, одними логическими построениями меня убедить было нельзя. Правда был риск сойти с ума… Я вновь начал ходить кругами. Нужно было срочно остановить возобновившийся поток мыслей. Надежно запрятать размышления о глобальной подставе на задворки сознания, где её не найдут, и стараться думать только о том, что я в реальности и видел сон, а бредовые идеи — это психоз, вызванный химией. Главное убрать так, чтобы при желании можно было вытащить наружу всё накопанное интуицией в информации, поступившей через рецепторы. Пусть мой интуитивный мини-компьютер работает на задворках сознания, а я попользуюсь пока логическим «компуктером».

Каждый приход врача, я специально старался думать об отвлеченном — о чем угодно: о погоде, семье, о жене — ныне не существующей ввиду естественных причин. Я старался делать вид, что рад доктору и жажду выписки, чтобы повидаться с родней… в общем, притворялся обычным человеком. Как выяснилось, моей семье сообщили, что я жив-здоров: дочь навестила меня со своим мужем и сынишкой — внуком. С собой они принесли небольшую авоську фруктов. В ходе разговора «о жизни», оказалось, что они присмотрели за моей квартирой в мое «вынужденное отсутствие» и потом дочь занесет мне ключи — мне всё равно пока некуда их девать.

Через месяц меня выписали. Попрощавшись с доктором и медсестрой, приносившей завтрак, обед и ужин, я покинул больницу — отъевшийся и полный сил — и направился домой. Память услужливо подсказывала маршрут — полтора года всё-таки не ходил по улицам родного города! Стоило больнице скрыться за поворотом, как место уверенного в себе, спокойного мужчины, что шел после стационара домой, было занято настоящим мной. Тем самым подозрительным, живущим не в ладах с людьми одиночкой, доверяющим только себе.

До дома я доехал на автобусе, старательно давя все размышления о произошедшем в больнице — просто на всякий случай. Лучше дома всё обдумаю. Начать хотя бы с того, что раньше я не слышал о препаратах, генерирующих в мозг иллюзорную реальность. И это был первый звоночек. Всё это было крайне подозрительно.

На улице стоял летний вечер. Я заглянул через плечо соседа в его смартфон — девять вечера. Солнце уже клонится к закату, а значит, сейчас ещё не август — там в девять уже закат, а здесь лишь клонится к нему. Июнь? Да, что-то около июня-июля, длинные дни…

Придя в пустую квартиру, — дочь принесла ключи за день до моей выписки — я критически осмотрел толстый слой пыли на полках и затхлый запах давно не проветривавшегося помещения. Это они так «присмотрели за квартирой»! Ладно хоть за все коммунальные услуги оплачено! Тяжело вздохнув, я принялся за уборку. Не в моём возрасте с тряпкой по полу ползать без швабры, но шваброй я управляться не умел… вернее не хотел — неудобно это.

Закончил с протиранием моей коллекции книг и пола я уже поздней ночью. Не смотря на это, квартира до сих пор ощущалась чужой, словно за мной наблюдают чуть ли не из каждого угла. Усталость взяла своё. Быстро приняв душ, я без сил рухнул на свою постель и тут же провалился в накатившие Чертоги Морфея.

Мне снилась собственная квартира. Находясь в густом черном тумане, я вышел из спальной комнаты, свернул направо и увидел свет, горящий в открытой ванной комнате. Сердце тревожно забилось. Переборов страх, я вышел на освещенное пространство и заглянул внутрь, откуда исходил свет. Никого… лишь зеркало напротив двери приковало мой взгляд. Из-за того, что оно запотело, своё отражение никак не удавалось разглядеть. Подойдя вплотную, я протянул руку и резко провёл по стеклу, оставляя чистую поверхность после ладони. В этот миг свет погас, а я увидел Его. Темноволосого шестнадцатилетнего юношу в черном защитном комбинезоне. Мой взгляд приковали его глаза — яркие, кроваво-красные. Белка не было — его место заняла сама Тьма. Они пугали и завораживали. Взирали из Тьмы — с большой буквы. Его лицо приблизилось. Ванная исчезла — теперь я стоял напротив ростового зеркала в огромном белоснежном помещении, стены которого были украшены золотом. Красные глаза юноши проникали в самую глубину моего естества и оставляли свой отпечаток, выжигали, как раскаленное клеймо на коже. Словно раскаленным прутом, эти глаза прижгли мою душу.