– А вот стаканы я действительно забыла… – виноватопробормотала я.

– Да хрен с ними, со стаканами, – оторвался он отбутылки. – Не до шику. Не в ресторане сидим. Сейчас самое главное – пулюдостать, чтобы на тот свет не отправиться.

Под воздействием алкоголя незнакомцу заметно полегчало. Онперестал стонать и с любопытством посмотрел на меня. Про себя я отметила, чтоон хорош собой. Пожалуй, даже слишком хорош. Красавец, да и только. Повезло егожене…

– Это от переутомления меня так торкнуло, – улыбнулсямужчина.

– Торкнуло? – не поняла я.

– Водка в голову дала, аж перед глазами все поплыло. Сделалнесколько глотков и запьянел как чертила. Я раньше ведро мог выпить – и хоть быхны.

– Так уж и ведро! Просто ты крови много потерял, даженепонятно, как вообще жив остался. Вот и запьянел быстро…

– Тебе бы тоже не мешало глоточек сделать. Зрелище будет ещето. Прямо скажем, не для слабонерв–ных. Свалишься в обморок, что я с тобойделать буду?

– Я такую гадость не пью, – брезгливо отвернулась я отбутылки.

– Никакая это не гадость. Нормальная водка. Закуски тольконе хватает.

– Что-то я об этом не подумала, – начала оправдыватьсяя. – Совсем из головы вылетело. Зашла в бар, а там знакомый сидит… Он итак на меня с подозрением смотрел…

Мужчина протянул мне водку и настойчиво сказал:

– Выпей, легче станет. Сама потом благодарить будешь.

Набрав в грудь побольше воздуха, я сделала несколько глотковподряд.

– Фу, какая гадость! И как только ее люди пьют!

– Сама ты гадость, – усмехнулся незнакомец и вновьокинул меня любопытным взглядом. – Послушай, красавица, мы тут с тобойстолько времени общаемся, а я даже не знаю, как тебя зовут.

– Катя.

– А меня Эдик. Эдуард Борисович, если хочешь.

– Век бы тебя не знала, Эдуард Борисович! – огрызнуласья и громко икнула – водка начала действовать.

– А я бы себе никогда не простил, если бы не узнал имядевушки, которая меня от верной смерти спасла. Земля круглая, авось встретимся.С меня ресторан в любом случае. Куда скажешь, туда и пойдем.

– Какой ресторан?! Я замужем, завтра мой муж приезжает. Мнене до ресторанов!

– Что ж, по-твоему, если ты замужняя женщина, то на другихмужчин тебе и смотреть нельзя?

– Мне все можно, только самой не хочется. И вообще, отстаньот меня! – В порыве злости я стукнула крепко сжатыми кулачками поземле. – Сижу здесь черт знает с кем, оставив ребенка одного в комнате,даже не заперев как следует дверь! В любую минуту он может проснуться ииспугаться. И надо было мне влипнуть в эту историю!

– Ну что, приступим к операции? – невозмутимо сказалЭдуард. Взяв в руки нож, он облил его водкой и водкой же смочил большой кусокваты. – Давай, Катерина, спасительница моя, держи зеркало. Если не сможешьсмотреть – закрывай глаза. Главное, зеркало не убирай.

– Попробую, – понуро пробормотала я.

– Без фонарика тут не обойтись. Ты про фонарик не забыла?

– Не забыла, – сказала я и полезла в карман зафонариком. Одновременно с ним я достала пистолет и положила его рядом спакетом.

– Давай направляй свет на рану, – усмехнулся Эдуард.

Я зажгла фонарик и стала тупо смотреть, как нож все глубже иглубже заходит в податливую мякоть.

– Постарайся держать зеркальце ровнее, а то у тебя рукидрожат, не видно ведь ни хрена, – простонал Эдуард.

Я напрягла руку и крепко зажмурила глаза.

До меня доносилось тяжелое дыхание Эдуарда.

Наконец все стихло.

«Может, он умер?» – подумала я, опуская зеркальце.

– Ну вот и все. Посмотри, какая маленькая пуля. – ГолосЭдуарда привел меня в чувство.

Открыв глаза, я с удивлением посмотрела на маленький кусочекжелеза, испачканный кровью.

– Вот такая крохотная пулька чуть было не лишила меняжизни, – прошептал Эдик и положил пулю на пакет. – Посмотри, сколькокрови! Перевяжи меня потуже. С этим ты, надеюсь, справишься. – Плеснув нарану водку, он добавил: – Надо бы, конечно, зеленкой полить, но, боюсь, невытерп–лю. Свалюсь к чертовой матери, и все.

– А вдруг будет сепсис?

– Попробуй ты, я сам точно не смогу.

Эдуард припал к бутылке и принялся жадно из нее пить. Ясмочила вату зеленкой и со слезами на глазах стала обрабатывать кровоточащуюрану.

– О-о-ох, – протяжно застонал он.

– Эдик, тише, – прошептала я. – Потерпи, осталосьсовсем немного.

Закусив губу, я стала делать тугую повязку.

Эдик затих.

– Послушай, ты живой? – испуганно спросила я.

– Живой, – шевельнулся он.

– Что ты сейчас чувствуешь?

– Дикую физическую боль. А еще моральную – оттого, что рядомсо мной сидит такая красивая девушка, а я даже не могу ее отблагодарить какследует!

– Я в твоей благодарности не нуждаюсь! Слушай, зачем ты такмного пьешь?

– А иначе я боль не заглушу. У тебя же нет ничегообезболивающего…

– Ой, у меня все из головы вылетело! Нужно было с собойвзять хотя бы анальгин. И почему я не додумалась? – Посмотрев на остаткиводки, я взяла бутылку и сделала несколько глотков. – Это чтобы нервы хотьнемного успокоить. Меня всю колотит. Я кровищи боюсь ужас как!

– А ты красивая, – улыбнулся Эдуард. – У тебяхорошая семейная жизнь?

– Нормальная, – пожала я плечами. – Разве семейнаяжизнь бывает хорошей? По-моему, она у всех обыкновенная. У одних лучше, удругих хуже, а так – отличий никаких. Мужа своего я люблю, скучаю, когда онуезжает надолго. Часто впадаю в состояние депрессии. Такое у всех женщинбывает, как бы они ни хорохорились. Вот Пашка мой уехал, а мне хоть волком вой.Ладно бы я дома жила, а мне велено тут торчать, пока мой муж не вернется… –Неожиданно я устыдилась того, что сижу в кустах и изливаю душу совершеннонезнакомому человеку. Поправив волосы, я опустила глаза и тихо проговорила: –Ну, мне пора. Желаю тебе удачно вы–браться отсюда и больше не попадать в такиескверные ситуации.

– Я могу попросить тебя о последнем одолжении? –прошептал Эдуард.

– Да, конечно.

– Поцелуй меня на прощание…

Услышав это, я покраснела.