Лисе сняла с полки банку и подошла к большому каталожному шкафу, железному и порядком проржавевшему. Открыла ящик с биркой «Незапатентованные изобретения», пробежала глазами все папки, дошла до буквы «Ф» и обнаружила там пожелтевшую папку с надписью «Французские носы-прищепки».

Она открыла папку, встряхнула ее, и оттуда выпали два синих, на первый взгляд совершенно обычных носа-прищепки. Инструкции не было.

Лисе сунула находку в карман куртки и крикнула:

— Нашла. Уходим!

Обернувшись, она увидела, что Булле стоит на скамейке, засунув руку в другую банку.

— Что ты делаешь?

— Хочу прихватить немного порошка ветронавтов, конечно.

— Булле! Это вещество опасно для жизни и к тому же запрещено законом!

— Ну так подай на меня в суд, — посоветовал Булле. — Кроме того, небольшое выделение кишечных газов полезно для здоровья.

— Небольшое? В прошлый раз ты проглотил всего одну столовую ложку этого порошка — и улетел в космос!

— Пожалуйста, оставь преувеличения мне. — Булле зачерпнул пригоршню светло-зеленого порошка ветронавтов, пересыпал ее в маленький пластиковый пакет, закрыл и сунул в карман. — Я взлетел всего на пятьдесят метров, а это совсем немного, если сравнивать с… мм… например, с Эйфелевой башней. Ты девочка и потому предвзято относишься к пуканью. Вам бы только шипеть.

Булле пустил ветры средней громкости.

— Слышала? — сказал он. — Теперь твой черед.

— Фи, — сказала Лисе. — Я так делаю, только если не могу сдержаться.

— Дорогая фрёкен Тихоня, — сказал Булле, пригладил вихор и спрыгнул со скамейки. — Спорю на тонну тянучек, что ты никогда не издашь звука, который способно услышать человеческое ухо. Оставь громкие звуки нам, мальчикам.

— Поживем — увидим, — сказала Лисе.

— Ты хотела сказать, поживем — услышим, — уточнил Булле и приложил ладонь к уху. — Я слышу… тишину!

Они выключили свет, заперли дверь, положили ключ под коврик, пробрались через сад, остановились под грушей и посмотрели на луну.

— Итак, мы летим в Париж, — сказала Лисе. — Одни.

— Одни, но вместе, — поправил ее Булле. — И это совсем недалеко.

— Дальше, чем до Сарпсборга, — сказала Лисе.

— Подумаешь, — хмыкнул Булле.

— Я должна отпроситься у мамы и папы, — сказала Лисе.

— Забудь об этом, — сказал Булле. — Тебя не пустят. Скажут, что надо обратиться в полицию в Париже. А мы-то знаем, что из этого получится.

— Да? — неуверенно произнесла Лисе. — И что же из этого получится?

— Ни-че-го, — ответил Булле. — Ни один взрослый не верит в изобретения доктора Проктора. «Мыло для путешествий во времени? — скажут они. — Что за вздор?» Поэтому профессор и прислал открытку именно нам. Он знал, что никто другой не поверит ему, ведь так?

— Может быть, — осторожно согласилась Лисе. — Но… Но ты уверен, что мы верим ему? Он очень хороший, но в то же время немножко… чокнутый.

— Конечно, я уверен, что мы ему верим, — сказал Булле. — А доктор Проктор совсем не немножко чокнутый. Он чокнутый давно и бесповоротно.

— Вот именно, — сказала Лисе. — Тогда почему же ты ему веришь?

— Элементарно, моя дорогая Лисе. Доктор Проктор — наш друг. А друзья всегда верят друг другу.

Лисе долго смотрела на луну. Потом кивнула.

— Это, — заметила она, — самое верное из того, что ты сказал за очень долгое время. Так что же мы делаем?

— Завтра пятница, да? Ты придешь домой и скажешь, что твоя подруга из Сарпсборга пригласила тебя провести выходные у нее. Тебе нужно после школы сесть на поезд, а там тебя встретят на вокзале.

— Это можно, — сказала Лисе и закусила губу. — А как ты?

— Я скажу маме, что поеду на выходные с оркестром в Арвику.

— С оркестром? Так вдруг?

Булле пожал плечами:

— Мама это проглотит, она всегда не в курсе событий. Она будет лишь рада избавиться от меня на пару дней. Когда пойдешь завтра в школу, положи в рюкзак кое-что сверх обычного, не очень много и только то, что начинается на «П»: паспорт, портмоне, пастилу и тому подобное. Мы оба идем в школу и делаем вид, будто все как всегда, договорились? А после школы едем в центр, в эту часовую лавку…

— Часовую лавку «Лангфракк», — сказала Лисе.

— Именно. Мы продаем там марку, едем на автобусе в аэропорт, покупаем билеты на ближайший самолет до Парижа, регистрируемся на рейс, и — р-раз! — мы уже в Париже.

Лисе пожевала нижнюю губу и обдумала сказанное Булле. Тут «р-раз», там «р-раз», подумала она. Булле имел удивительную способность говорить так, что некоторые очень сложные вещи вдруг становились простыми.

— Итак, — сказал Булле. — Что же у нас получается?

Лисе посмотрела на банку. От лунного света землянично-красный порошок в ней мерцал красиво и загадочно. Потерялся во времени? Мыло времени? Ванна — машина времени? Просто бред какой-то.

— Знаешь, все-таки будет лучше, если мы покажем открытку папе, — медленно сказала она.

— Лучше? — сказал Булле. — Если бы так было лучше, доктор Проктор прямо попросил бы об этом в своей открытке!

— Я знаю, но будь реалистом, Булле. Взгляни на нас. Кто мы такие? Всего лишь дети.

Булле тяжело вздохнул. Он положил руку на плечо Лисе и впился в нее пристальным взглядом, потом сделал глубокий вдох и возвестил благостным голосом:

— Послушай меня, Лисе. Мы с тобой одна команда, нам безразлично, что говорят все прочие. Будто бы мы несчастные игроки из команды в самом низу таблицы, которые вот-вот вылетят в нижний дивизион. Но мы знаем то, чего не знают они. — Булле аж задрожал от вдохновения. — Мы, дорогая Лисе… знаем… ну, знаем… что мы… что там полагается сказать дальше?

— Мы знаем, — продолжила Лисе, — что если друзья помогают друг другу, то один плюс один плюс один будет не три, а гораздо больше.

— Вот-вот! — сказал Булле. — Ну? Так что? Твой ответ «да» или «нет»?

Лисе долго смотрела на Булле. Потом сказала всего одно слово:

— Прикрытие.

— Прикрытие? — ничего не понимая, повторил Булле.

— Я беру с собой прикрытие-зонтик. С собой можно брать только то, что начинается на букву «П», а насколько я знаю, в это время года дождь в Париже идет непрерывно.

Булле два раза моргнул. Потом до него дошло.

— И-и-и! — восторженно закричал он и запрыгал на месте. — Мы едем в Париж! Канкан! Шампанское! Танцовщицы! Елисейские Поля!

Он продолжал кричать обо всех парижских прелестях, пока Лисе не остановила его. Пора было ложиться спать.