люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты страдала. Ты несерьёзно к этому относишься. Это твоя жизнь, Вандер.

– Да, – с вызовом ответила та, входя в темноту Дирлиф-Холла. – Да, Холлоу. Моя жизнь.

Глава 8

Когда с неба падает банка краски

Вандер и Мейбел сидели на каменных ступеньках Дирлиф-Холла.

Дул прохладный ветерок. Серебряные берёзы походили на призрачных танцовщиц. Любимая берёза Холлоу скрипела и стонала; она танцевала только под принуждением, дёргано и странно.

Небо местами было белое, а местами чёрное и враждебное. Облака, казалось, несли бремя всех горестей мира.

В открытых окнах Дирлиф-Холла трепетали тюлевые занавески, похожие на паутину, полную мотыльков. Ярко-зелёная трава раскачивалась под шёпот ветра.

Мейбел плотнее запахнула на себе кофту – так плотно, что обтянула рёбра. И от этого зрелища у Вандер что-то шевельнулось внутри. Мейбел была такой живой. Под кожей у неё текла кровь, билось сердце, расширялись и сокращались лёгкие – всё это работало как часы и ритмично исполняло свой танец… правда, еле-еле.

Казалось, если ветер внезапно стихнет, танец оборвётся.

Когда Мейбел выдохнула, в воздухе повис серебряный пар. Кончик носа у неё покраснел от холода. Словно был испачкан соком лесных ягод.

Вандер хотелось обнять подругу, прижать к себе, укрыть от ветра, согреть. Она подумала, что, может быть, именно это сейчас и сделает… и тут с неба упала краска.

Краска была чёрной как смоль, чернее любой тучи. А ещё она была липкой – и накрыла Мейбел как плащом.

Мейбел промокла. Она затряслась и задрожала; когда краска шлёпнулась наземь, обе девочки подскочили и завизжали – а потом Мейбел подняла голову.

И Вандер тоже.

Они вместе посмотрели на небо – казалось, краска упала оттуда.

За паутинной занавеской в открытом окне маячило мерзко хихикающее лицо Джорджианы Кинч.

Вандер прорычала:

– Я ей шею сверну!

Она бы непременно так и поступила, но Мейбел покачала головой.

– Нет, – коротко сказала она. – Этого в моём списке нет.

– И что же делать? – спросила Вандер.

Мейбел стёрла чёрную краску, обнаружив под ней бледную кожу. Она улыбнулась.

– Лично я пойду помоюсь, – сказала она. – А потом, пожалуй, мне понадобится шпилька для волос. Сегодня я побуду воровкой.

– У тебя уже есть чёрный плащ, – сказала Вандер, рискнув пошутить.

Шутка удалась: Мейбел откинула голову и рассмеялась. Её смех состоял из серебряного дыма и прекрасной злости.

– Да уж, – сказала она. – Просто блеск. Я даже рада, что это произошло.

– Почему? – удивлённо спросила Вандер.

– Мне был нужен повод, – ответила Мейбел. – Повод для преступления.

Глава 9

Воры

Вандер и Мейбел стояли в раздевалке.

Это было сырое и мрачное помещение – потолок густо покрывала плесень, на полу даже в сухую погоду стояли лужи. Вандер думала: наверное, сюда пробиралась утренняя роса, когда снаружи было слишком холодно.

Середину комнаты занимали деревянные вешалки для пальто, а вдоль стен стояли высокие металлические шкафчики. Они были не у всех девочек – большинству приходилось держать книжки у себя в комнате и таскать их вверх-вниз по многочисленным лестницам. Но некоторые ученицы побогаче хранили свои вещи под замком здесь, внизу. Им ничего не приходилось таскать.

– Ты знаешь, где её шкафчик? – спросила Мейбел.

Вандер кивнула. Она знала Дирлиф-Холл как свои пять пальцев. Когда она проводила рукой по стенам, они словно отзывались на её прикосновение. Дирлиф-Холл был частью Вандер.

– Этот, – сказала она, показав пальцем.

Мейбел закатила глаза. Лёгкий кашель превратился в смешок.

– Я могла бы догадаться.

Шкафчик Джорджианы, один-единственный, был сплошь разрисован красными сердечками. На металлической дверце висела фотография Джорджианы и всех её подружек.

Вандер всегда смотрела на эту фотографию с завистью. Теперь она взглянула на неё глазами Мейбел.

– Глупо, правда? – спросила она, смеясь.

Мейбел кивнула. А затем подбежала к шкафчику и коснулась фотографии.

– Ты хочешь её украсть?! – ахнула Вандер.

Мейбел покачала головой и указала на шпильку, которую Вандер держала в руке:

– Ты умеешь этим пользоваться?

Вандер медленно расплылась в улыбке. И кивнула:

– Умею.

Её улыбка слегка увяла, когда она вспомнила, как училась этому искусству под руководством Холлоу. Количество криминальных навыков, которыми он владел, слегка пугало. «Поверни немножко в другую сторону, – наставлял он, пока Вандер вертела шпилькой в ржавом замке древнего шкафа, стоящего в архиве. – Пока не услышишь щелчок».

Чтобы добиться щелчка, понадобилось не так много времени. И ещё меньше – чтобы отыскать внутри заплесневелую папку. И совсем чуть-чуть – чтобы прочитать текст.

История была короткая. Наверное, думала Вандер, просто времени не хватило.

Она покачала головой, отгоняя воспоминание, и оно уплыло, как пух одуванчика.

– Я тебя научу, – сказала она. – Поворачивай, пока не услышишь щелчок…

Мейбел схватывала на лету. Через несколько минут шкафчик Джорджианы раскрылся, испустив запах ванильных духов.

– Что ты отсюда возьмёшь? – спросила Вандер.

Мейбел улыбнулась и сунула руку в тёмные недра шкафчика. Она извлекла маленький розовый конверт, открыла его и, под пристальным взглядом Вандер, изучила содержимое. А потом посмотрела на Вандер сияющими глазами:

– Это любовное письмо.

– Кому? – с интересом спросила Вандер.

Мейбел покачала головой.

Вандер разочарованно ссутулилась.

– И что ты с ним сделаешь? – тихо спросила она.

– Просто… заберу, – ответила Мейбел.

– Не… расскажешь всем?

Мейбел посмотрела ей в глаза.

– Нет, – сказала она. – Я хотела только украсть. Если я расскажу остальным… это будет совсем другое дело. Это будет подло. А я не подлая. То, что я сделала, конечно, немножко нечестно, но не подло. – Она сунула письмо в карман кардигана и закрыла шкафчик.

– Ты не скажешь мне, кому это письмо? – поинтересовалась Вандер, когда они зашагали к двери.

Мейбел посмотрела на школьную лужайку и на дерево, где сидел Холлоу.

– А тебе можно доверять? – спросила она. – Ты никому не разболтаешь?

Вандер тоже посмотрела на Холлоу. И повернулась к нему спиной, чтобы видеть только Мейбел:

– Мне можно доверять.

Мейбел придвинулась ближе и шепнула ей имя.

У Вандер глаза полезли на лоб.

– Клянусь, что не скажу ни одной живой душе, – шёпотом произнесла она. – Можешь мне поверить.

Мейбел кивнула и достала из кармана листок бумаги. Это был список. Мейбел разгладила его и вычеркнула первую строчку.

«Что-нибудь украсть».

Глава 10

Сны

Той ночью Вандер лежала в постели у себя на чердаке. Она видела сны. И это было прекрасно.

Они с Мейбел, в цилиндрах и фраках, выступали перед всем классом, танцевали и пели. И все были в восторге.

Госпожа Гэллоу улыбалась.

Холлоу, сидевший на окне, качался в такт весёлой песенке.

Даже лицо Джорджианы Кинч, не искажённое злобой, было на удивление прелестно.

И там, как всегда во сне, была мать Вандер. Счастливая. Сияющая. Полная жизни, любви и всего.

Мать походила на Вандер – тёмные волосы, тёмные глаза, улыбка, от которой на щеках появлялись ямочки, – но она светилась. Так, как никогда не светилась Вандер. Словно сияла изнутри. Вандер не видела никого красивее.

Ни раньше.

Ни сейчас.

Она улыбнулась Вандер и поманила её пальцем. Больше всего на свете той хотелось броситься в объятия матери. Но Вандер знала, что не может. Ещё не пришло время. Сначала она должна что-то сделать. Но что?

Обычно Вандер просыпалась расстроенная и дрожащая. Потому что она не могла броситься в родные объятия. Потому что её матери не существовало. Или существовала, но где-то в другом месте…

Где-то далеко.

И Вандер не могла с ней соединиться.

Она застряла здесь, такая тяжёлая, грузная, и не знала, как сбросить тяжесть. Не знала, как освободиться. Холлоу в таких случаях вскакивал ей на колени, прислонялся пушистой головой к груди и ласково гладил Вандер крылом, чтобы девочка успокоилась. Они сидели так, пока… Пока Вандер не то чтобы утешалась, но, по крайней мере, смирялась.

На сей раз во сне она не чувствовала ни грусти, ни тревоги. Она знала, что делает именно то, что