– А что с ней было дальше?

– Я, конечно, читаю скорее, чем вы, но до этого еще не добрался.

Я стала быстро вести поиски в своем компьютере, пробивая дорогу в дебрях юридических документов, и через четверть часа узнала, как сложилась судьба Джульетты. Вот что я вслух зачитала Гарсону:

Джульетта Лопес была приговорена к небольшому сроку заключения, так как не она убила Сигуана (она физически не могла нанести удар такой силы), не имела намерения это сделать и ранее не была судима. По приговору ей предстояло провести в заключении четыре года – в тюрьме Вад-Рас, но отсидела она только три из них и была освобождена досрочно. Считается, что она перевоспиталась, так как закончила в тюрьме курсы дизайна интерьеров.

Гарсон громко расхохотался:

– Чего-чего? Дизайна интерьеров? Это надо же! В самый раз для такой девицы! Руку даю на отсечение: она увлеклась этим самым дизайном, пока обчищала квартиры стариков. Думаю, у бедолаг-то вкус был ужасный, вот она и решила помочь им исправить положение.

– Нечего издеваться! А вдруг в тюрьме хоть раз кого-то и вправду удалось перевоспитать?

– Еще бы! О чем и я толкую. А нашу Джульетту, надо полагать, взяли на работу в королевский дворец – чтобы она занималась там комнатами маленьких инфант.

– Может, хватит чушь молоть?

– По-моему, так чушь – это верить, что такая птичка, как Джульетта Лопес, проведя три года за решеткой, переменила и образ жизни, и образ мыслей.

– Мало же вы верите в род человеческий.

– А вы?

Я немного помолчала, допила свое пиво, вздохнула и наконец сказала:

– Да и я не очень-то верю, если честно. Но справедливости ради надо допустить и такую возможность. Есть ведь люди, которым судьба с самого рождения не дала никаких шансов, никаких надежд на достойную жизнь. И если вдруг они понимают, что перед ними забрезжил иной путь, что можно начать учиться, что кто-то готов помочь им… Они способны этой помощью воспользоваться, я уверена.

Гарсон пожал плечами, помолчал, подумал, несколько раз фыркнул и потом изрек:

– Кто же будет спорить.

– А как сейчас отыскать эту девушку? В бумагах нет ее нынешнего адреса.

– Адрес должны знать в тюрьме. Надо бы туда заглянуть.

Я рассматривала свои руки, взвешивая то, что собиралась произнести.

– Знаете, что я вам скажу? Тут есть чем заняться. Слишком много концов торчит отовсюду.

– А я придерживаюсь ровно противоположного мнения. Из всего прочитанного ясно: речь идет о двух преступниках не самого высокого полета. Но однажды они совершают ошибку и вынуждены убить человека. Девицу выдает подружка. Ее задерживают, а мужик, который и был фактическим убийцей, сматывает удочки, понимая, что грозит ему за такое преступление. Через два месяца у него возникают проблемы в городе, где он поселился, не зная правил тамошнего преступного мира; хотя не исключено, что пулю в голову Киньонес получает только за то, что он там чужак. Проводится тщательное расследование – безрезультатно. Дело провалено, то есть его закрывают. Точка.

– А итальянец, о котором говорила Джульетта?

– Господь с вами, инспектор, ваша наивность меня восхищает.

– Джульетта попадает под суд, потом ее отправляют в тюрьму – так зачем ей выгораживать сутенера, которого вдобавок ко всему уже нет в живых?

– Ну, она, по всей видимости, не хотела менять первоначальных показаний. Это ведь всегда вызывает у судьи недоверие. Кроме того, саму-то ее не обвиняли в убийстве. Спустился с небес некий итальянец и в одиночку сделал грязную работу. И не забывайте еще вот что: любовь, она всегда великодушна.

– Может, вы и правы, но нам предстоит подвести доказательства под все эти предположения, если, конечно, у нас получится. Нового дела тут, скорее всего, не будет, но уж работы найдется предостаточно!

– Работа никогда не пугала меня, инспектор… если только от нее есть хоть какой-то прок.

– А кто-нибудь когда-нибудь заверял вас, что от каждого шага, который мы делаем, ведя расследование, непременно будет прок?

– Нет, никто и никогда!

– Ну вот, а я уж думала, что мы опять начнем спорить.

На этом мы решили закончить. Обоим было вполне ясно, что нужно делать, зато неясным оставался порядок действий, как это обычно и бывает. В итоге мы решили, что в первую очередь должны посетить судью Муро.

Я позвала Маркоса, чтобы он попрощался с Гарсоном, и мой муж с радостью покинул свою мастерскую. Он тотчас предложил Гарсону выпить по бутылке пива, и тот, разумеется, отказываться не стал. Эх, а ведь я, кажется, могла это предвидеть! Надо было проводить его по-тихому, забыв про законы вежливости. И теперь передо мной сидели Маркос с Гарсоном, словно соединяя воедино две совсем разные части моей жизни, а это мне очень не нравилось. Я всегда исходила из того, что во мне сосуществуют две личности: жена и сотрудник полиции, поэтому я терпеть не могла, когда кто-нибудь, принадлежащий к одному из этих миров, вдруг вторгался в другой. Слишком много известно обо мне и там и там. Помню, какое-то время назад я рассказала об этой своей особенности мужу, но он отнесся к моему признанию с пренебрежением, назвав пустым вздором. По мнению Маркоса, сколько бы мы ни пыжились, доказывая обратное, каждый из нас являет собой одно целое, которое разделить невозможно. Поэтому моя попытка продолжать и дальше жить двумя параллельными жизнями, как ему виделось, без всякой нужды ломала человеческую природу, мало того – несла в себе опасность для душевного равновесия. Я же доказывала, что в своей служебной ипостаси я циничная, жесткая и даже в какой-то степени одержимая, а в частной жизни – уравновешенная, мягкая и достаточно вялая. Я помню, какое выражение появилось у него на лице, когда он услышал это самоопределение, – губы сразу скривились в иронической улыбке, и когда я потребовала объяснений, он только и сказал: “А я вот большой разницы никогда не замечал. – Правда, буквально через секунду поспешил добавить: – Вообще-то я просто уверен, что и на службе ты тоже мягкая”. Мне не стоило труда уловить в его словах сарказм – и с упрямством, достойным лучшего применения, я решила и впредь оставаться разной в каждой из двух своих жизней.

Короче, в тот вечер и мой товарищ по службе, и мой муж были явно расположены к дружескому общению. А я бдительно за ними наблюдала, ожидая, когда им прискучит обмениваться банальностями. В тот же самый миг я собиралась вмешаться в их разговор и положить конец нашему сборищу. Но не тут-то было: один бросал фразу, другой подхватывал, и все новые и новые слова то разлетались по гостиной, словно комары над болотом, то расползались, словно пятна плесени в темных углах. В довершение всего Гарсон начал делиться с Маркосом некоторыми подробностями нашего нового дела. Мой муж, услышав очередную деталь, только еще шире распахивал глаза, не скрывая искреннего любопытства. Потом он порылся в памяти:

– Пять лет назад… Нет, не помню, чтобы читал что-то про это убийство. К тому же я человек рассеянный, а так как работа у меня весьма однообразная, мне трудновато сообразить, в каком году что случилось.