Доложив о пополнении, Проценко поставил начальство визвестность о прибытии в лагерь Кольцова. Помещение в общую зону осужденныхсотрудников органов внутренних дел — случай крайне редкий, для таких«заблудших овец» есть специальные «закрытые санатории» в Нижнем Тагиле и вПечоре. Ничего, кроме головной боли, администрации такие постояльцы неприносят.

— Кто он? Прокурорский или мент? — уточнилГладких.

— Не знаю, я не вскрывал конверт. — Проценкопротянул Вышкину личное дело Кольцова. Тот нацепил очки, взглянул нафотографию, затем вскрыл конверт и бегло просмотрел бумаги.

— Мент… Районное оперативно-сыскное отделение. ИзПитера. Так… Что тут в приговоре?.. Драка на почве личных неприязненныхотношений, тыры-пыры, нанес удар кулаком в лицо, тыры-пыры, потерпевшийскончался от закрытой черепно-мозговой травмы, полученной в результате падения.Потерпевший, кстати, тоже бывший мент, из его же отдела, уволенный из органовпо собственному за полгода до случившегося…

— Может, «крышу» не поделили? — предположил кум,который давно уже отвык чему-нибудь удивляться.

— Выясним… Почему его УФСИН[3] к намотправил, а не в Тагил? Мест, что ли, не было?! Это ж ни в какие приказы нелезет!

Николай Филиппович пролистнул еще несколько страничек.

— Ага, понятно… Он тоже уже уволился… За неделю додраки. И тоже по собственному.

— Скорей всего, задним числом… — скептическихмыкнул Гладких.

— Не исключено. А в УФСИНе особо не разбирались.Формально — гражданский, и будь любезен на общих основаниях… Бардак! А тытеперь, как хочешь, так ему безопасность и обеспечивай! Я вообще удивляюсь, какего на этапе не порвали!

— Могли не знать, что БС.

— Зато теперь знают!..

— Я его пока отдельно посадил, — поспешил доложитьПроценко. — Но в карантине персональных хат нет, а в отрядах — иподавно.

— Тьфу ты! — Хозяин порывисто встал из-за стола,зацепив шахматную доску и свалив фигуры. — Не успели по Колывановуотписаться, а тут новый геморрой!..

Беднягу Колыванова закололи заточкой спустя месяц послеосуждения. А перед этим сделали из него Элтона Джона. И только потому, что вмолодости тот имел неосторожность подать документы в школу милиции, но завалилэкзамен по истории. Убили его, разумеется, не из-за скверных знаний историиотечества, а из-за подлых намерений стать ментом. И сокрытия сего постыдногофакта от сидящей интеллигенции. Но от интеллигенции ничего сокрыть нельзя…

Кто загнал Колыванову заточку под ребро, естественно,установить не удалось, но все руководство получило по «строгачу», а начальникотряда, в котором числился убиенный, был понижен в должности. Сел же Колывановза сопротивление работникам милиции — подрался с соседом, а когда за нимприехал наряд, навалял и ментам, и их машине. Но этот благородный — сточки зрения блатных — поступок не спас несчастного от жестокого, носправедливого возмездия.

А Кольцов — тот вообще десяток с лишним лет с ментовскойксивой и казенной пушкой проходил. Да завтра от каждого отряда очередьвыстроится с заточками! Если, конечно, он вообще доживет до рассвета. И это задве недели до «Дня лагеря»! Ежегодного праздника, проводимого администрацией,на который съедутся уважаемые гости из областного управления исполнениянаказаний и прочий чиновный люд из Тихомирска! Вообще-то проведениекультурно-массовых мероприятий такого рода в зонах строгого режима запрещено,но Вышкин игнорировал этот запрет, поскольку во время праздника всегда легчерешать «неудобные» вопросы, нежели в рабочем порядке.

— Я сегодня же поговорю с Кольцовым, узнаю, что там заистория с дракой. — Кум тоже поднялся из-за стола.

— После карантина посадишь его к активистам, в первыйотряд, — приказал Вышкин Проценко, — и помалкивайте пока… Хотя всеравно узнают…

«Не дадут, ну не дадут спокойно до пенсии дотянуть!Коз-лы!..»

Покинув кабинет начальника, Гладких не стал вызыватьКольцова, как обещал. В ШИЗО с ним ничего не стрясется, а сегодня лучше навестисправки. В личном деле много не вычитаешь, а к беседе желательно подготовиться.Тем более что разговор пойдет не только о трудовой биографии.

Он спустился вниз, в дежурную часть, где имеласьмеждугородняя связь, и принялся дозваниваться в «колыбель трех революций».

* * *

Утром этап повели в баню — смывать позорное прошлое.Перед этим всех добросовестно прошмонали и отобрали запрещенные вещички.Наголо, как смакуют в дешевых сериалах, никого не брили. Вернее, брили, нострого по желанию — за отдельную плату зэк-парикмахер предлагал модельнуюстрижку.

После бани, выдав белье и робы, новичков повели в карантин,где вручили матрасы с подушками. В карантине им предстояло прожить пару недель,так сказать, адаптироваться к местным условиям, часовому поясу и климату.

С Кольцовым никто разговоров не заводил, хотя все видели,что посадили его отдельно и даже не с петухами. Но пока до него просто никомуне было дела. Самим бы нормально устроиться. К тому же на этапе полнопервоходов, запуганных в следственных изоляторах жуткими байками о нравах влютых зонах, особенно «черных». Свою бы задницу уберечь!..

Разумеется, из общей массы выделялись ребята с синюшныминаколками и характерным жаргоном, но они пока не цепляли новичков, предпочитая«обнюхиваться» друг с другом. Накануне, как и обещал прапор, всем принеслиостатки ужина (макароны, хлеб и соль). Ужин поделили поровну, без учета прошлыхзаслуг, что многих новобранцев удивило.

Около полудня пополнение вновь построили и повели вштаб — знакомиться с хозяином. Перед штабом стоял жестяной рекламный щит.Он рекламировал распорядок дня. «Подъем, зарядка, помывка, заправка постели,завтрак, уборка территории… Вечерняя поверка, отбой». Судя по сильнооблупившейся краске на щите, распорядок не менялся веками.

Специально обученный зэк-нарядчик еще раз взял всех накарандаш, особо интересуясь гражданской профессией, — нет ли случаеммузыкантов, художников, поэтов, на худой конец — сварщиков?.. Поэтыпопадались через одного («Сердце кровоточит — она меня не хочет», «Сквозьчугунную решетку член повесил голову — принесите мне картошки, умираю сголоду»). К Кольцову писарчук не подошел. Вернее, не успел подойти, потому чтона крылечко штаба выглянул майор, громко назвал фамилию бывшего сотрудникаорганов и кивком велел следовать за ним.

На дверях кабинета вместо таблички с должностью и званиемвисел полезный совет: «Стучите, и мы поможем», из чего Кольцов сделал вывод,что здесь обитает кум, или начальник «оперетты» — оперативной части.Советы, аналогичные дверному, висели и на стенах. И, как многое в этой зоне,отличались особым изяществом: «Запомни сам, скажи другому: путь воперчасть — дорога к дому», «Помни: не сдашь ты — сдадут тебя!»